Ночью можно представить себе все, что угодно. Особенно если кружится голова от голода и жажды. Может, подействовал и запах цветка: ведь сок и плоды растений могут усыпить и даже лишить разума неосторожного.

Бриксия шла и прислушивалась, а голоса оставались недосягаемыми и непонятными. Иногда ей казалось, что холмы прикрывают развалины крепостей и шепчутся во тьме души тех, кто жил здесь когда-то. О таких вещах рассказывают легенды.

Странно, но никакого страха она больше не испытывала. Как будто цель, к которой она стремилась, окружила ее непроницаемым покровом. Направо, потом налево — тропа все время поворачивает. И повсюду вокруг темнота.

Шла ли она весь остаток ночи? Бриксия впоследствии не могла сказать. Не знала она и того, сколько времени проспала, прежде чем отправилась в путь. Теперь она механически переставляла ноги. И даже не пыталась разглядеть, что там, впереди; сила, двигавшая ею, подавила ее волю.

Вначале она не заметила, что местность вокруг изменяется. Холмов стало меньше, но те, что оставались, показались ей гораздо выше. Потом древко копья, которым она пользовалась как посохом, уперлось не в мягкую землю, а во что-то твердое, и звон пробудил ее от полусна.

Бриксия подняла голову. Небо посветлело. Девушка опустилась на колени. То, что гнало ее вперед, отступило. Свет цветка упал на поверхность перед нею. Широкие каменные плиты, плотно прижатые друг к другу. Дорога. Покрытая тонким слоем почвы. И на этой почве отчетливо виден след кошачьей лапы. Словно оставлен он здесь сознательно.

Бриксия едва ли не с робостью коснулась пальцем этого следа. Он реален, это не обман зрения в тусклом свете утра. Ута… если этот след оставила Ута, значит, Бриксия вырвалась из ловушки, хотя бы на время. Девушка заторопилась. Теперь она сможет отыскать других, не останется больше одна в таком месте, где ее защищает только цветок.

Бриксия с трудом встала и пошла дальше. Цветок снова закрывался, но медленнее, чем открывался. Он по-прежнему освещал тропу. Девушка искала другие следы, оставленные Утой на участках мягкой почвы.

Холмы больше не окружали ее. Появилось кое-что другое — кустарники, которые она узнала. Они были колючими, но на их ветвях висели ягоды. Бриксия набила рот ягодами, чувствуя, как их сок утоляет голод и жажду. Она жадно ела и, не обращая внимания на царапины, все срывала и срывала темные ягоды с ветвей. Пища была не слишком хороша, плоды оказались мелкими и кислыми. Но в тот момент девушке чудилось, что никогда на пирах она не пробовала ничего вкуснее.

Она не только ела до тех пор, пока оказалась уже не в состоянии сделать ни глотка, но и сколола шипами листья и наполнила этот непрочный мешок ягодами. Вряд ли в дальнейшем ей так повезет.

Небо уже окрасилось первыми лучами солнца, когда она кончила собирать припасы. Восстановив силы, Бриксия принялась внимательней разглядывать окружающую местность.

Были ли холмы, через которые она прошла, остатками древних сооружений или нет, она не знала, но сейчас она видела немало доказательств тому, что шла путем Древних. Тут и там виднелись следы стен, вперед уходила мощеная дорога, она вела к хребту, гораздо выше пройденных ею холмов. Этот темный хребет закрывал северную сторону горизонта.

Следы Уты вели именно туда, значит, и ей нужно было идти туда, тем более что все, связанное с Пустыней, вызывало в ней отвращение. А это место не пробуждало в девушке никакого «чувства»: ни мира и доброжелательности, как в некоторых старых развалинах, ни угрозы, предвещающей зло. Дорога уходила вперед, ее плиты легко было разглядеть, хотя местами их покрывала почва, трава и даже кусты.

В усиливающемся свете дня Бриксия повернулась на север, лицом к хребту, и пошла, соблюдая осторожность, к которой привыкла за последние годы. Наконец она приблизилась к хребту. Его склоны тоже поросли травой, тускло-зеленой и почему-то увядшей. Дальше виднелись недосягаемые вершины. Дорога уходила прямо в распадок между двумя высокими холмами.

По обе стороны дороги стояли два каменных столба. Они поднимались высоко, почти до вершин холмов. Столбы были прямоугольными, но с выветрившимися, изъеденными гранями, на них виднелись те же следы глубокой древности, что и на резьбе у выхода к Пустыне. А на столбах стояли изваяния.

Справа Бриксия увидела существо, похожее на жабу. Сходство было различимо, несмотря на работу ветра и воды. Изваяние выглядело угрожающе, — возможно, скульптура была поставлена как предостережение; жаба присела перед прыжком, она готова прыгнуть со столба на дорогу.

Напротив, глядя не на дорогу, как жаба, а в пространство между холмами, искоса посматривая в то же время на противоположный столб, сидела кошка. Сидела в той же спокойной позе, в какой часто сиживала Ута, — обернув хвостом кончики лап. В этой фигуре чувствовалась не угроза, а спокойное любопытство.

Глядя на жабу, Бриксия протянула руку к груди, коснулась закрывшегося цветка. Она не удивилась, когда в ответ ощутила успокоительное тепло.

За холмами дорога сузилась; разведя руки, девушка могла коснуться откосов по обе стороны.

Бриксия заметила кое-что еще. Хотя она пыталась идти равномерно, здесь продвижение вперед замедлилось. И не по ее желанию. Ей казалось, что на каждом шагу приходится преодолевать невидимую вязкую преграду, стремившуюся удержать ее. И с каждым шагом ей приходилось прикладывать все больше и больше усилий.

Голод, частично утоленный ягодами, вернулся, начала мучить и жажда. Болели ушибленные ноги, грубая кожаная обувь плохо защищала их. Вода… пища… боль в ногах… тело ее все сильнее и сильнее требовало отдыха.

И в то же время к Бриксии отчасти вернулось ощущение мира, единства со всем окружающим, которое охватило ее утром под деревом. Может, так ее предупреждали, что она не должна уступать желаниям плоти.

Бриксия упрямо продолжала идти вперед. Полоска неба над ее головой была чиста и безоблачна. Но холмы закрывали утреннее солнце, и с их склонов стекал холод. Девушка то и дело вздрагивала и часто оглядывалась. С каждым вздохом ее все сильнее охватывало ощущение, что ее преследуют. Может, какое-то существо из пустыни скрывается позади. Бриксия часто смотрела вверх, опасаясь увидеть черные крылья. И все время прислушивалась, — она была уверена, что рано или поздно услышит бормотание жаб или те непонятные звуки, что сопровождали ее в холмах.

В то же время внимательно приглядываясь к почве, Бриксия видела много следов Уты. Они всегда были слева, на той стороне, где стоял столб с кошкой.

Какую роль племя Уты когда-то играло в Пустыне? Бриксия видела работу Древних: маленькие фигурки, гротескные, среди них было очень мало красивых, некоторые выглядели забавно, большинство было отталкивающе уродливо, и все они изображали существ, неизвестных жителям Долин. Изредка попадались изображения лошадей и собак (хотя и со странными особенностями, которых не было у животных Долин), но Бриксии ни разу не попадались изображения кошки. Бриксия считала, что кошки, как и люди Долин, здесь пришельцы, они заняли землю, покинутую Древними.