Серебряная Снежинка - Андрэ Нортон

Ярко-бронзовый и зеленый в косых лучах зимнего солнца, фазан в облаке снега вылетел из укрытия. Серебряная Снежинка столь же мгновенно подняла свой лук из дерева и рога и выстрелила. Тяжелая птица упала в кусты. Девушка кивнула, и один из сопровождающих поехал за добычей.

— Прекрасный выстрел, достойнейшая! — воскликнул старый воин ао Ли. Говорил он грубоватым голосом, как с новобранцем. — Даже женщины шунг-ню.., смиренно прошу прощения. Женщины шунг-ню грубые и невоспитанные, в то время как трижды достойная госпожа… — Он замолчал, и его обветренное лицо покрылось краской стыда и унижения.

Никто из сопровождающих не приветствовал ее выстрел, как поступили бы с равными себе. Все старые воины, сопровождавшие ее отца в походах, жившие на границе со своим традиционным врагом — шунг-ню, — они охраняли ее.

Серебряная Снежинка подняла руку, и ао Ли униженно склонился к ее ногам — в стыде и страхе перед своим военачальником и командиром. Ее отец ослаб и лишился чести, но все же он господин в своем доме.

Серебряная Снежинка повернулась и рукой в перчатке так сильно потянула узду своего косматого северного пони, что лошадь едва не встала на дыбы. Снег полетел с ее жесткой гривы и шкуры.

— Поезжай вперед, — с улыбкой приказала она ао Ли, стараясь смягчить то, что он считал серьезной ошибкой. — Разве можешь ты меня оскорбить? Мой повелитель и отец почитает твои советы, ты сам учил меня. Разве не слышала я, что женщины, живущие за Пурпурной Стеной, понимают язык птиц, могут разобрать скрип камня и дерева, а самые мудрые из них слышат даже голоса безвременно умерших из их могил?

Дыхание вырывалось у нее изо рта и образовало дымок на фоне бело-яшмового неба; ноги в сапожках из толстого стеганого войлока слегка покалывало от холода; но щеки раскраснелись и были почти цвета крови добычи, которую ао Ли привязал к своему седлу. Упряжь и седло у него такие, какими пользуются шунг-ню: хоть кочевники и варвары, но и несравненные всадники и воины.

С серьезным видом расхваливая искусство, с которым старый воин отыскал ее добычу и оценил ее, опустив лук, более легкий и тонкий, чем оружие степных кочевников, Серебряная Снежинка еле сдерживала слезы горя и гнева на себя. Она неблагодарна. Сын Неба за измену мог бы уничтожить всех обитателей дома ее отца: ибо если голова обратилась ко злу, можно ли доверять телу?

Но до сих пор они оставались в живых — она и ее отец; оставались в живых и даже в какой-то степени испытывали удовлетворение. Иногда она даже забывала, что им оставили жизнь исключительно из каприза, и даже чаша подогретого вина может стать причиной их смерти.

Послышался звук рога, за ним крик, такой громкий, что Серебряная Снежинка оглянулась: не падают ли сосульки с деревьев, ао Ли обернулся, положив одну морщинистую руку на рукоять меча, а другой натянув поводья. Его лошадь протестующе заржала, но он поставил ее между дочерью своего господина, которую жизнью и душой поклялся защищать, и тем, кто приближается.

Еще не увидев, она почувствовала виноватое прикосновение ао Ли к своей упряжи.

— Госпожа, — осмелился он прошептать.

За ней воины натягивали луки и высвобождали мечи. Серебряная Снежинка вздрогнула, несмотря на теплую меховую одежду. Они сегодня забрались далеко: неужели их заметили шунг-ню и решили напасть?

Девушка повернулась и посмотрела, куда указывал пальцем ао Ли. И хотя он всегда казался ей бесстрашным, сейчас его рука в шрамах дрожала.

Серебряная Снежинка еще быстрее, чем когда стреляла в фазана, натянула лук. Она внутренне простонала и бросила тоскливый взгляд на сверкающую изгибающуюся Великую Стену. С замирающим сердцем она подумала, что, может, это последнее, что она видит в жизни. За ней лежат бесконечные равнины и своеобразная свобода, которую, несомненно, узнал ее отец за годы своего изгнания. Может, ему там и следовало оставаться — какая она неблагодарная дочь, что даже могла так подумать! Потому что хоть отец побежден и обесчещен, его решение сдаться, а не подвергать свою армию массовой бойне, послужило причиной падению ряда министров в блистательном Шаньане. Он десять лет провел в плену, как знаменитый полководец и предатель Ли Лин. Как полководец Чан Чен, который тоже жил среди шунг-ню, даже женился там и завел детей, но потом тоже вернулся в земли Хань.

И вот к ним на вспотевшей лошади, от которой идет пар, приближается вестник, которого она все годы боялась увидеть. Что если он прибыл из Шаньаня, из столицы, где на драконьем троне во славе восседает Сын Неба и произносит свой приговор родам, которые считает предательскими? Может, вестник уже вручил ее отцу алый шнурок, а теперь едет, чтобы и ей передать приказ умереть. Может, тело Чао Куана свисает с дерева, или лежит, скорчившись от яда, или истекает кровью от удара мечом? А она поклялась, что не переживет отца; и выбор этот продиктован не волей Сына Неба.

Несмотря на железное самообладание, к которому ее так рано приучили — вначале в печальном, бедном внутреннем дворе, потом в доме мрачного искалеченного отца, — по щеке ее поползла слеза, горячая, но быстро остывающая. Девушка заставила себя застыть в неподвижной охотничьей позе и смотрела на границу между Чиной и степями. Охранница Чины со времен правления первого императора. Великая Стена вилась по местности, как спящий дракон. Этот каменный хребет, мрачно возвышающийся над поверхностью, теперь казался серебристым от нанесенного ветром снега. Глядя на такой же снег, мать Серебряной Снежинки дала имя своей дочери, прежде чем умерла в горе и одиночестве. У девушки не было братьев. Сыновья старшей жены, все они погибли на границе, надеясь загладить грех отца. Потому что их отец, вельможа и военачальник, не оправдал доверие Сына Неба. Он не только сдал остатки своей обескровленной армии варварам, но и, поступив так, осмелился остаться в живых. ао Ли сделал резкий жест, и все сопровождающие сомкнулись вокруг Серебряной Снежинки. Это все испытанные солдаты, участвовавшие в походах еще до ее рождения. Девушка быстро посмотрела на старого воина и сразу отвела взгляд. Вся его жизнь построена по кодексу воинского повиновения. Неужели он решится напасть на посланника Сына Неба? А она, дочь своего отца, решится натянуть лук рядом с таким человеком?

Она раскрыла дрожащие губы и глотнула, готовясь к тому, чтобы отдать приказ ао Ли. И тут же ахнула. Зрение у нее моложе, лучше, чем у командира отряда, хотя глаза и затуманились слезами. Она увидела, что всадники на вспотевших, спотыкающихся лошадях одеты в ливрею людей ее отца.

Протянув руку, она коснулась руки ао Ли, и старик отскочил, словно притронулся к горячему углю.

— Друг, — прошептала она и отъехала в тыл, набросив, как плащ, подобающую женщине застенчивость.

Всадник хотел соскочить с лошади и встать на колени, но его остановил окрик ао Ли. Совсем молодой, юноша-вестник осмелился бросить на нее лишь беглый взгляд. Потом опустил глаза на заснеженную землю, сделав поклон, какой полагается делать разве перед императрицей или первой женой господина, а не перед бедной дочерью обесчещенного солдата.