в темницу вошёл принц Алтерей. Золотые волосы были взъерошены, на щеке алел грубый порез, а глаза сверкали. За его спиной маячила стража.

— Что здесь, мать его трёклятую за ногу, произошло?! — он подошёл ко мне, без особых усилий ухватил за шиворот, тряхнул. — Грёбаные закрайние твари, сколько можно… Что здесь произошло? Отвечай, ну!

— З-зо… З-золотая напала на мсье Латероля и сбежала.

— Сбежала… Сбежала! Сбежала, оторвав головы десятку стражникам и улетела, а этот… — он вдруг с размаху пнул неподвижно лежащего вампира. — Как ты мог её упустить! Это же была она! Она! Я видел... Совершенно не изменилась.

— Не бейте его! — неожиданно для себя взвизгнула я, готовая, в случае необходимости вцепиться в ногу Его Величества. — Он не виноват!

Не то что бы не виноват… Но тут я, кажется, уже не контролировала ситуацию.

Принц посмотрел на меня так, словно забыл о моём существовании.

— Ваше Высочество, мсье Латероль не виноват! Он пытался задержать Золотую, а она ему в шею вцепилась и бежать!

— Ты-то дура, не знаешь, — неожиданно спокойно отозвался принц. — Никто не может пить кровь вампира без его добровольного согласия. Думаешь, он просто так сидит запертым в тот доме? Не-ет. Он уже давно знал эту мерзкую тварь. Он ещё двадцать лет назад пытался помочь ей сбежать, этой похотливой алчной гадине. Если бы я узнал подстилку в том жалком комке перьев… Ей бы мало показалось того, что с ней сделали.

— Дом! — озарило меня. — Ему надо в дом, обратно… Он же говорил, что ему надо в дом, Ваше Высочество… Давайте его отвезём! Мсье Латероля! Ему нужно внутрь, ему нужен ключ, ну, пожалуйста, Ваше Высочество…

Он меня не слушал. Или не слышал.

— Подстилка трахалась с моим отцом под носом у матери. А потом сдохла, я так думал. У матери были такие капли... Я знал, где она их прячет. Она всё мне рассказывала, думала, ребенок, думала, я ничего не понимаю! Моя мать была прекрасным нежным существом, таким ранимым и трепетным... Отца она любила. И держала капли, на тот случай, если уж совсем прижмёт. Быстрый и безболезненный уход за край. Я их стащил. И подлил в лекарство этой... А потом пришёл на её могилу — а там пусто. Яма и земля вокруг. И перья на дне. Острые, чёрные, жуткие...

— Мне очень жаль вас, Ваше Высочество... Но мсье Латероль ни в чём не виноват, его-то за что наказывать?! Ваш отец наказал его за смерть... леди, но вы-то за что?

— За что? Они были с ней заодно. Я и об этом знал, подслушал... Они оба свели мою мать в могилу! Ключ, говоришь? — Алтерей посмотрел на меня. Улыбнулся, засунул руку в за борт камзола и действительно извлёк на свет благой ключ — очень длинный, чуть ли не в локоть, металлический, цвета чернёного серебра. — Знаешь, девка… Золотые боятся калёного железа, а эти вот, кровопийцы, серебро не любят. Не просто не любят. Очень не любят. Дохнут от него, так говорят. Самое время проверить.

И вдруг — я ничего не успела сделать, не было у меня ни скорости золотой, ни её силы или реакции — он размахнулся и всадил серебряный ключ Латеролю в грудь, как лезвие.

— Будь они все прокляты.

Поднялся, обернулся к страже:

— Девка прирезала вампира, который упустил Золотую, пусть сидят здесь оба пока. Позже решим, что с ними делать. Двери не открывать, что бы ни случилось.

Хлопнула дверь, лязнул замок.

Мы остались.

* * *

Меня трясло, зуб на зуб не попадал. Я тихонько толкнула вампира в бок.

— Эй…

Лежит, не шевелится. Как есть дурак. А ты бы шевелилась с серебряным ключом в груди, Кнопка?

А если вытащить ключ? Умрёт от кровотечения или заражения? Всеблагой создатель, я ничего об этом не знаю. Он же вампир, как он вообще может умереть так просто?! Особенно от кровопотери… Нет, это даже смешно.

Серебро ему вредит… Серебро. Надо вытащить. Если бы это был гладкий кинжал, а не ключ с бороздками на конце! А если он проткнул сердце?.. Артерию, вену, что там находится-то. А если…

Я разорвала рубашку на груди вампира и увидела, что кожа вокруг ключа почернела, как обожжённая. Стараясь не особо задумываться, что делаю, ухватилась двумя руками за ключ и с силой потянула на себя, стараясь тянуть вертикально вверх.

Ключ вышел, я сунула его в карман платья. В кармане же обнаружился платок, которым я зажала тёмную рану, тонкая ткань почти моментально намокла. Что дальше? Ждать?

Он умрёт, вот сейчас точно умрёт. А меня казнят, как только у Его Высочества дойдут до меня руки…

Платок уже промок насквозь, но заменить его мне было нечем. Разорвать влажными руками платье не получалось.

Не отрывая руки с платком от раны, я наклонилась над лицом вампира.

— Дурак! Очнись, ну!

Лоб у него был холодный и гладкий, как камень. И веки холодные. И щёки. И губы.

Совершенно некстати я почувствовала характерный привкус во рту, капля крови из носа шлёпнулась вампиру на щёку... Кровь. Я подняла его руку — безвольную, тяжёлую, поднесла палец ко рту, вдавила острый ноготь в нижнюю губу поближе к зубам. Подождала, пока рот наполнится наполнится кисло-ржавой на вкус слюной, снова склонилась над его лицом и поцеловала, раздвигая окровавленными губами его губы.

Не умею я целоваться, как же! Чего тут уметь-то… главное — желание, мсье Латероль.

* * *

Я приподняла голову, услышав какой-то тихий, но настойчивый шум. Свечи погасли, темница погрузилась в полную темноту. Стало холодно, очень холодно, но брать плащ, которым укрывалась Золотая, я не стала. Не знаю, сколько времени я пролежала рядом с Латеролем, бессмысленно зажимая рукой — грязной, непродезинфецированной! — рукой его рану.

Снова пришёл принц? Вряд ли. Скорее, стража… А я-то уж подумала, что нас тут запрут навсегда, во всяком случае, лет на десять.

Но шум раздавался отнюдь не со стороны двери, а, если уши мне не изменяют, со стороны, прямо противоположной.

Из-за стены!

Каменная кладка казалась донельзя крепкой, тогда, при свете. Сейчас разглядеть что-то было трудно, мне показалось, что темнота содрогается, но, возможно, это шалило уставшее от темноты зрение. Однако шорохи определенно были… а что, если это крысы?

Я взвизгнула, почувствовав прикосновение к руке.

— Не