chitay-knigi.com » Современная проза » Воин любви. История любви и прощения - Мелтон Дойл Гленнон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 51
Перейти на страницу:

Крейгу такой процесс чужд. Вместо того чтобы воспринять мои слова, обдумать и оттолкнуться от них, он позволяет им отталкиваться от себя и улетать прочь. Его реакция настолько не связана с тем, что я только что сказала, что мне приходится бороться с желанием прикрыть ему рот и запротестовать: «Что? Я вовсе не это имела в виду». Все мои мысли, все усилия к тому, чтобы Крейг узнал и понял меня, пропадают втуне. Я подаю ему кирпичи, а он их роняет. Как-то вечером я читаю книгу о двух влюбленных и наталкиваюсь на такие строки: «Им достаточно было одного взгляда, чтобы понять друг друга». Меня охватывает страшная тоска. Мы с Крейгом не можем понять друг друга, даже когда долго разговариваем. А без этого я не знаю, как достучаться до него. У меня нет другого стройматериала. Без мостика между нами я всегда буду чувствовать, что одинока и заперта внутри самой себя.

Похоже, у нас нет основы, на которой можно было бы что-то построить. Во всех других отношениях такой основой были общие воспоминания. У нас с Крейгом нет общих воспоминаний, потому что он забывает все, что я рассказываю ему о себе и своем прошлом. Однажды вечером я сижу на диване, переключаю каналы и натыкаюсь на программу «Игра для новобрачных». Ведущий спрашивает мужей: «Какой любимый цвет у вашей жены?», «Как звали собаку вашей жены, которая была у нее в детстве?». Телевизионные мужья знают о своих женах все. И я тоже знаю это о Крейге. Но я не уверена, что Крейг знает что-то обо мне. Он не смог бы улыбнуться и сказать ведущему, что мой любимый цвет – голубой, а собаки у меня не было – была черепаховая кошка Коко. Он ни за что не вспомнил бы ту историю, что я когда-то рассказала ему: как Коко бросила своих котят в моем шкафу, а я выкармливала их из пипетки, но все равно выжил только один. Он не смог бы вспомнить, что я назвала котенка Чудом и он считал меня своей матерью. Когда я рассказывала Крейгу об этом, то знала, что это важно. Но он не знал. Он улыбался, кивал, а потом все забыл. Когда спустя несколько месяцев я снова упомянула о Чуде, он спросил: «А кто это?» Его забывчивость сродни легкомыслию, а легкомыслие равносильно безразличию. Что же делать? Снова рассказывать про котенка? Или сказать: «Эта история очень важна для меня. Пожалуйста, послушай и запомни. Пожалуйста, сохрани эту часть меня, чтобы мы могли на ней построить нашу дружбу»? Мы каждый день строим замки из песка, которые неизбежно будут смыты. Я это знаю. А мне нужно что-то прочное, долговечное и сильное между нами.

Чтобы проявить милосердие, я решаю общаться с Крейгом на оперативном уровне. Я перестаю спрашивать: «Ты уверен, что действительно услышал меня?» Просить то, что он не в состоянии дать, кажется мне жестоким. Я словно предлагаю ему головоломку, с которой он не сумеет справиться. Поэтому я пытаюсь изменить собственные ожидания. Я перестаю говорить о политических проблемах, дружбе, прочитанных книгах, своем непростом прошлом, мечтах о будущем. Мы прибегаем к логистике: говорим о том, в какое время Чейз ест или спит, что у нас будет на ужин, когда к нам собираются приехать мои родители, о работе и погоде. Мы вежливы друг с другом и говорим очень мягко, как люди, которые впервые встретились за чашечкой кофе. Такая перемена кажется мне опасной и значительной. Мне кажется, что мы перестали пытаться построить общую жизнь и просто спрятались в собственной безопасной скорлупе. Вместо того чтобы заключить мир, мы поддерживаем мир. Мы избегаем конфликтов, но я становлюсь все более одинокой и испуганной. Я одинока, потому что мне есть что сказать, но этого никто не слышит. Мне тяжело видеть, что в главных отношениях своей жизни я не могу рассчитывать на истинную дружбу. Каждый день, когда Крейг возвращается домой с работы, мне хочется схватить его и сказать: «Вот она я. Я предлагаю тебе себя. Ты меня слышишь?» Но вместо этого на его дежурный вопрос я даю столь же дежурный ответ: «Все нормально. Все в порядке».

Если мой строительный материал – разговор, то у Крейга это секс. Чтобы узнать человека, полюбить и почувствовать себя любимым, ему нужно касаться и ощущать прикосновения. Крейг использует свое тело так же отчаянно, как я – слова. Он подобен слепцу – он ощущает мир только руками. Он постоянно хватает меня, гладит, притягивает к себе. Когда он тянется ко мне, я инстинктивно напрягаюсь, а потом стараюсь расслабиться, стать восприимчивой. Стараюсь испытать благодарность за его внимание. Так должно быть. Я хочу быть хорошей женой. Но мое тело меня не слушается. Я не испытываю благодарности – я ощущаю обиду. Каждый раз, когда Крейг пытается получить от меня ту любовь, в которой нуждается, я что-то делаю. Я занимаюсь с Чейзом, убираюсь в доме, готовлю еду. Меня обижает то, что он постоянно меня отрывает. Любовь Крейга кажется мне навязчивой. Я не думаю, что он притягивает меня к себе, потому что любит. Нет, ему просто нужен секс, чтобы снять стресс, а ласка – это первый шаг к сексу. Интересно, что бы почувствовал Крейг, если бы в его кабинет каждые несколько часов входили люди и массировали ему плечи, просто потому что им нужно снять напряжение. Мне хочется сказать: «Оставь меня в покое! Я уже выполнила сегодняшнюю норму! Я измотана, я устала от твоих касаний и потребностей! Почему ты так навязчив? Ты же взрослый мужчина! Неужели ты не можешь чем-нибудь заняться и не приставать ко мне с ласками? Поиграй с ребенком, разберись с документами, собери белье в стирку. Помоги мне! Не требуй от меня большего!» Мне хочется кричать, но я ничего этого не говорю, потому что стыжусь своей холодности и эгоизма. Я отвергаю его ласки точно так же, как он отвергает мои слова и истории. Он протягивает мне кирпичи, а я роняю их. Я знаю, ему от этого больно.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Ничего, – отвечает он. – Все нормально. Все в полном порядке.

Мы оба знаем, что нам нужна помощь, и мы устраиваем себе свидание, которое должно помочь. Я быстро понимаю, что для этого требуются три вещи: умение разговаривать, сексуальная химия и деньги. Поскольку у нас нет ни того, ни другого, ни третьего, свидание лишь подчеркивает проблемы, но не решает их. Мы сидим за столом, и Крейг судорожно пытается найти тему для разговора. Я же точно знаю, что после ужина он наверняка захочет секса. Меня обижает такая деловитость – ужин в обмен на секс. И я ругаю себя за собственную обиду. Почему я не могу ощутить желание вместо чувства долга? Ответ не важен. Это часть сделки. Я должна понять, что секс – это неприятная, но важная услуга, которую жены оказывают мужьям, чтобы семейная жизнь сложилась. Подобная система кажется мне странной, но вполне разумной – мы же меняем масло в наших машинах, чтобы они и дальше ехали туда, куда нам нужно. Когда мы возвращаемся со свидания, Крейг отпускает няню, а я готовлюсь исполнить свой долг.

Я раздеваюсь в ванной, потом ложусь и начинаю ждать. Крейг ложится рядом. Когда все начинается, я стараюсь жить настоящим и хоть что-то почувствовать. Но вместо любви я ощущаю апатию. Когда мы с Крейгом занимаемся любовью, я чувствую себя такой же одинокой, как и во время разговора. Крейг выполняет свою работу, а я просто лежу и жду, когда все кончится, издавая определенные звуки, чтобы он немного ускорился. Мне не нравится притворяться, поэтому я ускользаю. Я начинаю смотреть на себя со стороны. Я наблюдаю за тем, как со мной занимаются сексом. Крейг продолжает. Моя апатия и отсутствие его не беспокоят, и это выводит меня из себя. Неужели он не замечает, что я ускользнула? Или ему нет до этого дела? Я не просто чувствую себя используемой, я чувствую себя выброшенной. Разум заставляет меня отталкивать мужа. Мне хочется свернуться клубочком и стать собой. Разум безмолвно кричит Крейгу: «Прекрати! Прекрати! Прекрати!» Но мое тело посылает другие сигналы. Мое тело сохраняет мир. Оно знает, что нам осталось всего несколько минут, и мы выторгуем себе еще одну неделю. И оно снова приносит себя в жертву. Я притворяюсь. Я двигаюсь и издаю звуки, чтобы показать, что мне это нравится. Секс кажется мне предательством самой себя. Секс – это ложь.

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 51
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности