Они вместе вернулись в усадьбу, и Кэрри дружески спросила:

– Так чем ты занимался все это время, Макс?

На мгновение он подумал, что она возьмет его под руку и пойдет рядом, прижавшись, как они ходили обычно до того, как все пошло не так.

Но никаких прикосновений не последовало, и он сосредоточился на ее вопросе. Трудно осознавать, что она ничего не знает о его повседневных делах.

– Я раздавал корм коровам на истощенном пастбище. Потом ремонтировал изгородь, проверял дамбы на водоемах и водопроводы.

Он ждал, что улыбку на ее лице сотрет обычная скука.

Но вместо этого она улыбнулась ему еще теплее.

– Мне хочется поехать с тобой когда-нибудь, посмотреть, как ты работаешь с коровами.

О, Кэрри!

Макс вернулся со скотного двора в сумерках и выглядел еще более сексуальным, чем мог бы выглядеть любой другой парень в пыльных джинсах и мятой, вылинявшей рубашке. Кэрри широко улыбнулась и достала корзину для пикников, заполненную до краев.

– Мне ужасно захотелось разжечь костер, – объяснила она. – Я подумала, что мы могли бы пообедать у ручья. Просто поджарить сосиски, – и заметила, как он удивленно поднял брови.

Она представила, какими вкусными и хрустящими будут сосиски, как на барбекю, только еще лучше.

– И Кловер тоже могла бы присоединиться к нам.

Кэрри видела, что ее предположение застало Макса врасплох. Он как-то растерялся.

– Не хочешь?

Он быстро пожал плечами.

– Почему бы и нет? Звучит заманчиво. – Его губы медленно растянулись в улыбку.

Кэрри уже хотела предложить пригласить и Брани, но сексуальность улыбки Макса заставила ее передумать. Ведь ее задача состоит в том, чтобы лучше узнать своего мужа.

Она обнаружила отличное место для пикника во время утренней прогулки и очень обрадовалась, когда Макс одобрил ее выбор. Низкий песчаный берег в излучине реки. Они вместе собирали дрова и бросали их в огонь, а Кловер путалась под ногами. Пока Кэрри бросала собаке палки, а та приносила их Максу, костер ярко разгорелся.

Вечер прекрасно подходил для пикника, последние лучи солнца окрасили небо в лавандово-розовые оттенки, а в неподвижном густом воздухе висел запах дыма и горящих эвкалиптовых листьев.

Кэрри протянула Максу пиво.

– Уверена, что ты это заслужил.

– Спасибо, – он, усмехаясь, открыл крышку, – а ты выпьешь?

– Не сейчас.

– Конечно. Прости. Я на мгновение забыл. – Он поморщился. – Просто вырвалось.

Они оба улыбнулись, и странно, но на секунду Кэрри показалось, что она вспомнила смех, еду на костре почти в том же месте. Но ощущение быстро исчезло – так быстро, что она не смогла на нем задержаться и сосредоточиться.

Она подумала: неужели эти мелкие дежавю – начало возвращения памяти?

Но больше не хотела вспоминать, портить хорошее настроение. Ведь вокруг так волшебно. В неподвижной воде можно было рассмотреть отражения стволов тутового дерева. В сумеречной тишине слышались только легкое потрескивание костра и далекие крики какаду, перекликавшихся по пути домой.

Вскоре сосиски и порезанный кольцами лук зашипели на сковородке, и заманчивый запах еще больше усилил волшебное настроение.

Удобно устроившись на гладком стволе, еще теплом от дневного солнца, Кэрри сидела, погрузившись в окружавшую мирную картину. Насколько же права старая поговорка – самое простое и есть самое лучшее.

Она поняла, что, наблюдая за Максом, наслаждается легкостью его движений, любуется, как он, поддерживая огонь в костре, подбрасывает в него дрова из кучи, которую они собрали вместе.

Еще она посмотрела, как он носком сапога подбрасывает угли в центр костра, и перевернула сосиски на сковороде.

– Угли готовы, – сообщил он.

– Отлично, – предложила Кэрри. – Я уже сделала салат.

– Салат? – удивленно и даже потрясенно переспросил он. – Из зелени?

– Ты не любишь салат?

Он захихикал:

– Люблю. Но ты терпеть не можешь сосиски с жареным луком и томатным соусом, завернутые в лепешку.

И тут он усмехнулся так, что Кэрри расхотелось спорить.

Они стояли на берегу ручья, наслаждаясь затухающим костром и серебристой дорожкой света от уже почти полной луны, волшебно сиявшей над вершинами деревьев.

Кэрри, наевшаяся хрустящих сосисок, была рада, что Макс не торопится вернуться домой. Она сидела, обняв колени, с Кловер, устроившейся рядом, и украдкой поглядывала на профиль Макса на фоне костра.

– Я сделал тебе предложение именно здесь, – вдруг сказал он.

Кэрри затаила дыхание, и почти сразу же у нее хлынули слезы из глаз, потому что она изо всех сил пыталась представить, каким был тот самый романтичный момент ее жизни.

– Как э-эт-т-то было? – заикаясь, спросила она. – Чт-т-то ты сказал?

Макс повернулся к ней, и его глаза засияли синевой. Потом он улыбнулся и вытащил палку из костра. На ее конце горел огонек.

– Ничего необычного. Но на небе появилось послание.

Он начал писать в воздухе палкой, и огненные угольки яркими красно-золотыми всполохами засветились на фоне ночного неба. Движения палки создавали надпись, светящуюся достаточно долго, чтобы Кэрри смогла ее прочитать.

Она радостно засмеялась:

– Прикольно! Просто и прямо. А ответ я тоже написала?

– Да, – тихо ответил он.

– Как могу догадаться, я написала «да»?

Макс кивнул и снова сунул палку в огонь, пожал плечами и вздохнул.

Кэрри показалось, что он расстроился. Это словно игра в одни ворота, когда только один из двоих сохранил воспоминания. Как бы ей хотелось, чтобы он хоть немного пофлиртовал с ней, как тогда, когда они познакомились. Интересно, почему он снова отвернулся и, более того, забеспокоился о чем-то?

– Как давно твоя семья живет здесь? – спросила она, почувствовав, что нужно перевести разговор в более безопасное русло.

– Почти сто двадцать лет. В Риверсли обитает уже пятое поколение Кинсайдов.

– Ого! – Она немного помолчала, обдумывая его слова. Явно в семье должны существовать богатые традиции, связанные с Риверсли-Даунс. Красивая старинная мебель в доме, фамильные портреты на стенах – только часть их столетней тяжелой работы на этих бесконечных гектарах земли. Одна семья служит хранителем этого большого куска Австралии. Просто настоящее наследие.

– И фамилия всегда была Кинсайд? – не унималась она. – Неужели всегда рождались сыновья?