Агафья перед нею — хоть на выставку моделей. А дальше, как в плохом эротическом романе — и тогда он понял, что уже ничего не хочет. Вдобавок чуть позже пришел врач и начал меня успокаивать. А чего меня успокаивать, если все лучшее уже позади.

Женька вытер с глаз слезы и с удивлением огляделся по сторонам. Все кто находился в зоне прямого прослушивания криминально-эротической истории ушли по бороздам далеко вперед по сравнению с умирающими от скуки товарищами.

Кто и чем болел

И все-таки, недели через полторы Женька поймал председателя и устроил скандал. А также развернул во весь рост угрозу объявить забастовку. И еще устроить утренний туалет на центральной усадьбе под окнами управления. Неизвестно, что сработало, но через два дня людей действительно перекинули на клубнику. А недовольные местные женщины пошли на брюкву и другие корнеплоды. Видевшие ранее клубнику, точнее садовую землянику, только в магазинах, в банках и пакетах студенты увидели целые поля, буквально всплошную закрытые ягодами. И вызревающими, и зелеными, и наливающимися, и спелыми. Последними — сладкими до невозможности. И с необыкновенно широким выбором — эту я хочу, а эту есть — не буду.

С утра свежесть выходящего нового дня скрывает ягоды под листьями кустов. А к полудню каждая из них как будто стремится ухватить частичку тепла от лучей скупого не по-летнему солнца. И в это же время просохший от влаги воздух начинает самовлюбленно гулять по своим владениям, разнося пыль и песок по кустам земляники. Нельзя есть сорванные ягоды. Они в песке. Но когда очень и очень хочется, особо крупная ягода протирается о рубашку, и вы, убедившись, что на поверхности обычным взглядом не обнаруживается песок, отправляете очередную краснобокую красавицу в рот.

Женька вначале пытался сдержать воплощенные в голодных порывах желания студентов, а потом махнул рукой и даже присоединился к общему движению. Первые дни все протекало нормальным образом, а на четвертый пришлось дополнительно выделять деду Никифору помощников для ускорения строительных работ по возведению второго специального сооружения.

До самого последнего дня перед отъездом Женька серьезно опасался случаев дизентерии. Но она явно испугалась крепких и оголодавших за зиму студенческих желудков.

Укрепление связи с местным населением

Почему-то даже в деревнях — и здесь и на центральной усадьбе — Женьку однозначно выделяли как старшего. Хотя и по виду и по поведению он особо не отличался от остальных. Разве что выше и шире в плечах. И когда его пригласили в гости в деревню, зная, что обижать людей отказом нельзя, он только предложил захватить с собою Жеку. Тот и так здорово обижался, что лучший друг все больше отрывается от него. Понятное дело — ответственность и задачи связаны с какими-то особенностями жизни и работы. Но ведь друг должен остаться другом. Но приглашала Агафья и от имени остальных. Она так и сказала:

— Не бери ребенка.

Жеке он эти слова не передал, да и какой тот ребенок. Вера Семеновна, абсолютно не занимаясь вопросами, которые возлагались на нее по роду обязанностей, ухитрилась превратить бывшую школу в приют для вечно голодных студентов. С ее легкой руки полурастерзанное здание получило благородное название «графские развалины». Как только Женька подошел с просьбой присмотреть за студентами, остающимися без его контроля, она не только милостиво отпустила его, но продлила время его отсутствия до самого утра.

От имени приглашающей стороны выступала Агафья. Как только он пересек порог ее дома, в его душе сразу стало разгораться сомнение — а зачем он сюда пришел? За уставленным блюдами столом сидели еще три подруги хозяйки. На первый взгляд, их возраст колебался в пределах от тридцати до пятидесяти лет. Уходить сразу было бы не вежливым, да и кроме того накрытый стол мог вполне сыграть роль хорошего магнита, притягивая к себе любого нормального студента. А Женька считал себя таким.

Любопытные до чужой, а тем более городской жизни, женщины закидали Женьку вопросами. Необычайно чистый самогон придавал языку необходимую эластичность, и Женька говорил и говорил. Ему нравилось рассказывать, тем более таким благодарным слушателям. Которые почти не прерывая его, подкладывали ему в тарелку необыкновенно вкусные вещи и потихоньку подливали в рюмку самогонку.

Часа через два изрядно выпивший Женька почувствовал изменение отношения к своей персоне. Женские глаза начали смотреть на него совсем по-другому. Во взглядах появилось что-то требовательное и, одновременно, животное. Но, ни одна из них не заявляла каких-то претензий. Прошло еще минут пятнадцать и ту, которая помладше, неожиданно прорвало:

— Сколько можно есть. Выбирай, с какой первой пойдешь. Вон там комнатка, там уже все постелено.

Женька трезвел с бешенной скоростью. Пожалуй, в первый раз ему стало страшно находиться с женщинами. Он почти испуганно смотрел по сторонам. Допустим четверо. Он их быстро раскидает? Но они женщины. А если у них придумано что-то потайное. Даже место ему выбрали подальше от входа. Навалятся вчетвером, он пьяный и тогда… Женька похолодел. Он начал подниматься, и сразу, вслед за ним, стали, не спеша, покидать стол две женщины. Женька повел все еще пьяными глазами по сторонам и рванулся к окну. Он не раздумывал, а почти как на полосе препятствий прыгнул, может и не так легко, головой вперед в открытое одной створкой пространство окна. Проем оказался маловат, и пока его тело мешковато совершало кувырок по влажной ночной траве, следом за ним вылетела выломанная створка рамы. Он вскочил, и с трудом передвигая правую ногу, бросился через огород к ограде из жердей. У него не получилось прыгнуть, и, наваливаясь на ограду, он стал переваливаться через нее. Упал на ту сторону, вскочил и сразу почувствовал, что правой ноге стало заметно легче. Рядом раздался крик:

— Я тебе, — послышался непонятный звук со свистом, и жалобно заскулила собака.

Шатающегося Женьку подхватывал Жека.

— А ты откуда?

— Меня Семеновна послала.

И сразу раздался басовитый голос старой женщины:

— Я тебе дам — Семеновна. Я тебя научу обращаться к старшим.

А Женька успокоился. Хотя ему до сих пор было не очень непонятно, что происходит.

Простить и позабыть

Утром студентов строила Вера Семеновна. Объявив, что их командир объелся клубникой и серьезно заболел, она назначила кого-то старшим. А потом оставила усиленный наряд. Зачем? Да так, на всякий случай. Женьку Вера Семеновна подняла ближе к полудню.

— Ну что, Дон Жуан. Тебя на всех хватило? Или все-таки бежал? Значит, еще можешь головой думать.

Женька жадно глотал непонятный напиток, кружку с которым совал ему Жека. Наконец, последовал