В ответ на его крик в сарае что-то загремело, послышались невнятные проклятия, и во двор вывалилась нескладная фигура с всклокоченной шевелюрой и заспанными глазами.

— Что? Я здесь. Я только на минутку…

— Бегом в конюшню! — замахал руками на парня Тобс, — быстро приведи сюда черного жеребца из самого последнего стойла!

— Это того, который…

— Да, да! Его самого! Бегом! Надень на него уздечку и не забудь свежий потник, — трактирщик еще раз глянул на стремительно приближающегося всадника и крикнул вслед конюху, — и причешись… ну хоть солому из волос повыдергай!

Спохватившись, он поплевал на ладони и торопливо пригладил собственную жидкую шевелюру.

— Что случилось, дорогой? — в дверях показалась его заспанная супруга, из-за спины которой выглядывала пара любопытных детских мордочек.

— Исчезни, Мала, немедленно уведи детей в дом! — толстяк метался по двору, как запертый в клетке лев. — Закройтесь там, сидите тихо и не высовывайтесь!

Сочтя за благо не выяснять подробности, жена трактирщика скрылась за тяжелой деревянной дверью. Загремел задвигаемый засов. Со стороны конюшни послышалось негромкое ржание и стук копыт по дощатому полу.

— Ну, наконец-то! — облегченно вздохнул Тобс и повернулся навстречу приближающемуся гостю.

Точнее, гостье.

Несмотря на плотный черный плащ и капюшон, в тени которого скрывалось лицо, было очевидно, что к Тобсу пожаловала именно женщина. Отчего, впрочем, легче не становилось.

Трактирщик неуклюже подбежал к остановившейся лошади и взял ее под уздцы, отметив про себя, что животное измотано до предела. Налитые кровью глаза горели безумным огнем, все тело покрывади лохмотья пены, бурой от налипшей грязи, по могучим мускулам то и дело пробегали судороги. По всей видимости, его гнали во весь опор всю ночь напролет, от самой столицы.

Коротко звякнув шпорами, всадница легко спрыгнула на землю. Она оказалась довольно высокой, почти на голову выше Тобса, и худощавой. Толстый слой дорожной пыли не мог скрыть ни изящный серебристый узор, вьющийся по кайме плаща, ни блеск серебряных пряжек на высоких сапогах для верховой езды. И он уж точно был не способен замаскировать гордую осанку и властность, сквозящую в каждом движении женщины. Тобс низко поклонился и, отвесив затрещину подошедшему конюху, заставил его также сложиться в почтительном поклоне. Он мысленно поблагодарил Сиарну за то, что вчера вечером не без помощи пинков заставил-таки своего нерадивого помощника вымыть и расчесать вороного жеребца. Как чувствовал…

Гостья терпеливо подождала, пока два встречающих ее человека перестанут суетиться и займут положенное согбенное положение. Взглянув на коня, которого ей привели, она одобрительно кивнула, после чего подняла руку и стянула вниз платок, закрывавший нижнюю половину лица. По тонким губам скользнула едва уловимая улыбка.

— Да благословится дом сей! — слова ритуального приветствия сбросили с души Тобса камень размером с небольшую гору. К нему прибывшая никаких претензий не имела.

Она ласково провела ладонью по морде своего скакуна.

— Молодец, Перевал, ты прекрасно поработал, — услышав ее слова, жеребец немного успокоился, напряжение отпускало его могучее тело буквально на глазах, — теперь отдыхай, ты это заслужил.

Поговорив с лошадью, женщина повернулась к Тобсу.

— Позаботьтесь о нем, как подобает, — она расстегнула подпругу и одним движением сняла тяжелое седло вместе с привязанными к нему большими седельными сумками, положив его себе на правую руку, — Перевал мне еще понадобится.

— Разумеется, моя госпожа! — заверил ее Тобс, — все самое лучшее…

— Очень хорошо, — гостья подошла ко второму коню, который немедленно ткнулся мордой ей в ладонь, отыскивая в ней сахарок. — Здравствуй, Зоркий! Скучал? Ну ничего, сегодня у нас будет время пообщаться, день нам предстоит долгий.

Она набросила ему на спину седло и, закрепляя его, снова заговорила, обращаясь к Тобсу.

— Ближе к вечеру сюда прибудет экипаж с важной персоной. Она сделает здесь непродолжительную остановку, чтобы дать отдохнуть лошадям, — всадница взлетела в седло и взялась за поводья. — Ее пребывание под твоей крышей — огромная честь, и пусть оно будет организовано наилучшим образом. Твое усердие будет вознаграждено.

— О! Я… я сделаю все, что в моих силах, госпожа! — не успел Тобс разобраться с одной напастью, как на его голову свалилась другая, пуще прежнего.

— Что-то случилось? — инстинкт самосохранения у молодого конюха оказался явно недоразвит. Совать свой нос в дела тех, кто носит непроницаемые черные плащи, да еще с серебристой каймой, как правило оказывалось крайне вредно для здоровья. Сердце Тобса обреченно упало — как бы ему теперь не пришлось искать себе нового помощника.

Однако женщина довольно спокойно восприняла эту дерзкую выходку несмышленого пацана.

— Все в порядке, сын мой, — в ее голосе послышалась усмешка, адресованная, скорее, перепуганному Тобсу, нежели восхищенно таращащемуся на нее Яшке, — все хорошо… здесь все хорошо.

— Да будет чист Ваш путь! — трактирщик поспешно ткнул конюха локтем под ребра, упреждая его очередную глупость, — и ярок свет Сиарны, его озаряющий!

— Да будет так! А пока, вот тебе за труды, — рука в перчатке нырнула под плащ и бросила ему сверкающую монету.

— Благодарю Вас, госпожа! — Тобс взглянул на то, что оказалось в его ладони, и удивленно вытаращил глаза. — Но… мои скромные труды не стоят такого…

— Оставь себе, — женщина снова натянула на лицо платок и развернула Зоркого на дорогу, — нашей Повелительнице не нужны нищие подданные!

Короткого отрывистого окрика хватило, чтобы конь сорвался с места словно выпущенная из лука стрела, и, когда осела поднятая им пыль, он уже был маленькой черной точкой вдалеке. Спустя несколько секунд Тобс с явным облегчением перевел дух. Он крепко зажал в кулаке подаренную ему монету. Нечаянное богатство согревало душу, но из головы все никак не шла фраза о том, что «здесь все хорошо». Если одинокая Черная Всадница скачет во весь опор сквозь ночь, сменяя лошадь за лошадью, то это означает, что на самом деле где-то в другом месте дела обстоят очень и очень плохо.

Трактирщик еще раз осмотрел Перевала. К этому времени жеребец уже немного пришел в себя и, если бы не покрывавшая его корка из пота и грязи, то никому бы и в голову не пришло, что он только что без остановки проскакал во весь опор более сотни километров. Любой другой конь пал бы еще на полпути, но только не этот. Угольно-черный, с белоснежной звездой на лбу, стремительный как ветер и выносливый как сталь. Таких роскошных скакунов не купить нигде и ни за какие деньги, а отыскать их можно лишь в одном-единственном месте — в конюшнях Священной Канцелярии.

Дождавшись, когда Айван запрет все двери Храма, Сейра с долгожданным наслаждением сбросила с плеч словно душивший ее тяжелый черный плащ и повесила его на вешалку. Она выключила аппаратуру, убрала в кофр инструменты и аккуратно сложила медикаменты назад в изотермический чемоданчик. За целый день ей так и не довелось ими воспользоваться.