– Каспадьин посоль ждет фас.

– Прекрасно, – произнес Карл Фаберже, положив сигару в коробку и бодрым шагом направился по коридору.

– Я провожу вас, каспода, – предложил швейцар.

– Мы не заблудимся, – невесело отозвался Карл Густавович.

– Такоф порьядок, – холодным тоном парировал неуступчивый швейцар. – Прошу фас, каспода. – Втроем остановились перед дверью из орехового дерева, и швейцар, слегка постучавшись, потянул за бронзовую ручку и впустил гостей.

Карл Густавович уверенно прошел в кабинет посла, за ним, чуть поотстав, шагнул Евгений. Им навстречу поднялся плотный круглолицый человек располагающей внешности, с небольшими очками на аккуратном прямом носу, в дорогом сером костюме и такого же цвета галстуке. Господин Одье был из тех людей, что даже в домашней обстановке предпочитают носить деловой костюм. Единственное, в чем он делал отступление, так это вместо туфель мог надеть мягкие свободные тапочки, давая отдохнуть натруженным ногам.

– Вы извините, что задержал вас немного у порога, но сейчас в Петербурге налеты, и мы просто обязаны проявлять бдительность, – заговорил он на хорошем русском языке.

– Я вас прекрасно понимаю, – ответил Фаберже, проходя в ярко освещенный кабинет, выглядевший оттого несколько просторнее, чем был в действительности.

– Карл Густавович, – протянул посол руку. – Весьма рад, весьма рад! Какая приятная неожиданность, надо признать!

Столь же тепло он поздоровался с Евгением, слегка задержав его ладонь в своей руке. Пошел уже четвертый год его посольства в России, что не прошло для него бесследно: чопорность, отличавшая его в первые годы, вдруг пропала, и своим гостеприимством он теперь напоминал радушного хозяина.

– Я тоже рад, господин посол… Когда мы с вами в последний раз виделись?

– Вот вы подзабыли, а я помню. Я покупал в вашем магазине малахитовую брошь для своей супруги на день ангела. Это было четыре с половиной месяца назад.

– Да, припоминаю, – охотно отозвался Карл Густавович. – За это время столько со мной произошло… Да и не только со мной, со всей Россией, – обреченно махнул он рукой. – Кажется, будто миновало целое десятилетие.

– Увы, – слепил сочувственное лицо посол. – Так оно и есть. Вашей стране выпали тяжелые испытания. Но у меня такое ощущение, что самые трудные времена еще впереди. Присаживайтесь… Может быть, желаете чаю или кофей? – предложил Эдвард Одье, когда Карл Густавович с Евгением разместились на высоких удобных стульях за длинным столом из красного дерева.

В самом центре стола Фаберже увидел статуэтку из нефрита – девушку, державшую в руках розу, выпущенную в широкую продажу полтора года назад. Вот только никак не думал, что одна из нескольких тысяч статуэток отыщет себе приют в кабинете швейцарского посла. Статуэтка значительно украшала обстановку, делая ее не столь аскетичной.

– Нет, как-нибудь в другой раз. Мы к вам, господин Одье, вот по какому делу…

– Я весь внимание, господин Фаберже.

– Как вы изволили выразиться, Россия вступает в полосу испытаний. Всецело с вами согласен… В последнее время в городе участились грабежи среди населения, погромы… И грабят не только на улицах, но и в домах! Грабят не только преступники, но и сама власть, которая должна защищать нас от бандитов… Как выражаются большевики, происходит экспроприация, – едко хмыкнул Карл Фаберже. – Этой самой экспроприации подверглись едва ли не все мои друзья. Весьма уважаемые люди… При этом им совершенно не у кого просить защиты! У меня такое ощущение, что следующий на очереди я. Большевикам просто невозможно пройти мимо такого лакомого кусочка, как «Товарищество Фаберже».

– Я вам очень сочувствую, Карл Густавович, – произнес Эдвард Одье, – но чем я могу вам помочь? – развел он руками. – Я ведь всего-то швейцарский посол и не вправе вмешиваться в дела другого государства.

– А вмешиваться и не нужно, господин посол, – живо заверил Фаберже. – Вам известно, что в марте вышел закон о защите собственности иностранцев?

Эдуард Одье лишь пожал плечами, не понимая, в какую сторону клонит гость.

– Все это так, но что из этого следует?

– Я хочу швейцарской дипломатической миссии передать свой особняк на Большой Морской.

– Вы это серьезно? – удивился посол.

– Как никогда!

– Конечно же, мы нуждаемся в помещениях, в последнее время миссия действительно очень расширилась, но ваш особняк невероятно дорогой. На него у нас просто нет денег.

– Вам не нужно будет за него платить, – быстро откликнулся Фаберже.

– То есть как «не нужно»? – еще больше удивился Одье.

– Я вам сдаю особняк совершенно бесплатно. Кроме того, я предлагаю вам переехать из этой квартиры в мою. У меня сейчас пустуют несколько комнат. Можете взять три комнаты под собственное содержание. Можете у меня также столоваться, наша кухарка прекрасно готовит! Уверяю вас, такую печеную осетрину, как делает Марфа Никитична, вы нигде не пробовали.

– Хм… Королевский подарок, Карл Густавович, – задумчиво протянул Эдуард Одье. – Но я вас не совсем понимаю, вы же деловой человек, в чем тогда будет состоять ваша выгода?

– Я отдам на хранение в вашу миссию семь чемоданов со своими ювелирными изделиями.

– И на какую сумму будут эти изделия, позвольте полюбопытствовать?

– Приблизительно на восемь с половиной миллионов.

– Золотом, разумеется?

– Да.

– Весьма представительная сумма, – покачал головой посол.

– Я бы не хотел все это потерять.

– Даже не знаю, что вам ответить, – задумался Одье. – Предложение действительно очень заманчивое, но имеются некоторые спорные моменты, которые хотелось бы сразу утрясти или, во всяком случае, обговорить, чтобы между нами не возникало каких-то недоговоренностей.

– Я вас внимательно слушаю.

– Дело в том, что если здание будет арендовано швейцарской миссией, в этом случае любая вещь, находящаяся на ее территории, принадлежит государству Швейцарии. И мы вправе распоряжаться ею по своему разумению. Есть еще другой момент…

– Хм… Какой же?

– Мы вправе взимать плату за ценности, что находятся на территории швейцарской миссии. В данном случае я говорю о ваших семи чемоданах с драгоценностями.

– Забавную вы мне предлагаете сделку, – нахмурился Карл Густавович. – Скажу вам откровенно, у меня таковой еще не было. Швейцарская миссия будет размещаться в моем доме, за что не будет платить ни копейки. Я же за свои размещенные в сейфе ценности вынужден буду платить вам деньги.

– Вы правильно меня поняли. Полагаю, что лучше всего подойдет процент от настоящей стоимости ваших драгоценностей. Мои ювелиры тоже знают толк в драгоценных изделиях. Так что совместно с вашими они произведут оценку. Сколько, вы говорите, стоят ваши семь чемоданов… восемь с половиной миллионов? Давайте договоримся, что миссия возьмет с вас один процент в год.