Ограбить Императора - Евгений Сухов

Октябрь 1917 года

Большая Морская славилась как одна из главных фешенебельных улиц Петрограда и проходила от Дворцовой площади до пересечения Мойки и Крюкова канала. В ее шикарных особняках, раскинувшихся по обе стороны проспекта, селились исключительно состоятельные люди, ценившие роскошь и богатство. Улица состояла из бесчисленного количества магазинов, где можно было приобрести самые изысканные вещи. Например, в «Магазине платья и белья Флорана» продавалась модная одежда, доставленная из Италии и Франции. Немало было здесь и ресторанов, в которых можно прекрасно провести время с дамой и послушать цыганские романсы, а в знаменитом ресторане «Кюба» отведать заморских устриц.

Особенно много имелось на Большой Морской ювелирных магазинов, в том числе и самых известных мастеров России: Юлиуса Бути, Эдуарда Болина, Фридриха Кехли, Леопольда Цефтингена, продававших драгоценности, рассчитанные на самого избалованного клиента. Именно поэтому улица имела еще одно название, неофициальное, «Бриллиантовая». Но даже среди всех этих зданий, отличавшихся роскошью и стилем, выделялся особняк на Большой Морской, 24, в котором проживал король ювелиров Карл Густавович Фаберже, в нем же размещалось «Товарищество Карла Фаберже». Помпезное здание невозможно было спутать ни с одним другим, оно имело не только собственный облик, но еще и характер и через большие окна с высоты четвертого этажа покровительственно посматривало на суету городских улиц.

Прежде, в конце восемнадцатого века, здание принадлежало еврейской семье Адаров, также известных ювелиров своего времени. Изделия Иосифа Иодора, самого талантливого художника семьи, охотно приобретала царствующая фамилия.

Позже дом был продан другому ювелиру, англичанину Дючвеллу, ставшему невероятно модным в середине девятнадцатого века. Едва ли не каждая аристократическая семья Петербурга имела мельхиоровые канделябры или серебряные подсвечники с его клеймом. Но особым спросом пользовались золотые медальоны, украшенные изумрудами, которыми обменивались молодые люди в день своей помолвки.

А в конце девятнадцатого века этот дом приобрел у генерал-майора Золотова купец 2-й гильдии Карл Фаберже. Любивший изыск Карл Густавович решил произвести перестройку дома, и фасад оформили в стиле модерн. Здание так существенно отличалось от всех других, построенных на Большой Морской улице, что нередко можно было наблюдать толпы зевак, взиравших на фасадную лепнину и готические треугольные маковки особняка с откровенным восхищением.

На первом этаже величественного здания, украшенного полуколоннами из красного гранита, Карл Густавович поместил магазин под названием «Золотые и бриллиантовые вещи». А на остальных этажах расположились мастерские ведущих ювелиров фирмы, оснащенные самым передовым оборудованием. Карл Густавович обитал с семьей на втором этаже в пятнадцатикомнатной квартире, там у него был роскошный как по размеру, так и по интерьеру кабинет, нередко служивший ему и офисом, где он зачастую принимал самых уважаемых заказчиков.

Все ценности хранились в бронированном сейфе-лифте, изготовленном одной из самых надежных фирм по производству несгораемых шкафов, берлинской компанией «Арнхайм». Огромный, едва ли не с комнату, сейф находился под усиленной охраной тоже на втором этаже, а на ночь его помещали в каменный подвал под высоким напряжением. Код и местоположение ключа к обесточиванию сейфа знали только Карл Фаберже и его старший сын Евгений.

Предками Фаберже были французские гугеноты из Пикардии, бежавшие во времена Людовика XIV в Германию. Позже семейство перебралось в Лифляндию, бывшую тогда российской глубинкой. Основатель фирмы Густав Фаберже родился в Пярну, однако ювелирному делу обучался в Петербурге. Именно тогда он поменял фамилию Фаберг на более благозвучную – Фаберже, означавшую в переводе с латинского «мастер». Фамилия прижилась, и теперь ее носил не только сам глава дома, но и его сыновья.

Карл Густавович прошел в просторную гостиную и устроился в мягком удобном зеленом кресле с высокими подлокотниками, обыкновенно стоящем перед небольшим журнальным столиком из черного дерева. На краю стола лежала пачка свежих газет, которые хозяин дома неизменно просматривал всякое утро (даже при новой власти Карл Фаберже не изменял заведенным привычкам), после чего шел в мастерскую, размещавшуюся на третьем этаже, где трудились ювелиры. Правда, в последний год хороших заказов бывало крайне мало, да и сами клиенты как-то разительно изменились. Если в прежние времена по большей части изделия покупала императорская фамилия, то сейчас это были революционно настроенные матросы и откровенные бандиты. Поверх стопки лежал «Петроградский листок», и Карл Фаберже решил начать ознакомление именно с него. Развернув газету, ювелир натолкнулся взглядом на небольшую заметку в светской хронике:

«Бывший верховный главнокомандующий Николай Николаевич продал свой дворец на Петровской набережной на берегу Невы Министерству путей сообщения за 2 миллиона рублей. Цифра эта является весьма незначительной ввиду обширности занимаемого дворцом земельного участка и крупных надворных построек. Дворец продан без мебели, которая в настоящее время вывозится в Крым вместе с редкими коллекциями оружия и фарфора – прежней гордости великого князя».

Вздохнув, Карл Густавович отложил газету в сторону. С великим князем Николаем Николаевичем он был знаком накоротке. Высокий, лощеный, с невероятно прямой осанкой, князь производил благоприятное впечатление на всякого, кому удосужилось с ним общаться. Они познакомились, когда Николай Николаевич заказал в ювелирном доме Фаберже диадему для своей возлюбленной – Софьи Бурениной – замужней купчихи и матери двоих детей. Его страсть была настолько всепоглощающей, что он перестал скрывать ее даже от царствующего дома.

Влюбленных всюду видели вместе: на балах, в ложе Мариинского театра, в Летнем саду, прогуливающихся под руку. Об этой неожиданной и неравной связи судачил весь Санкт-Петербург. Поговаривали, что Николай Николаевич даже просил у царя разрешения на морганатический брак, и что тот, как бы в устной форме, разрешил им узаконить свои отношения. Великий князь уже стал готовиться к венцу, но самодержец вдруг неожиданно передумал.

В последний раз Карл Фаберже виделся с великим князем полгода назад, когда Николай Николаевич для своей нынешней жены, Анастасии Николаевны, урожденной принцессы Черногорской, заказывал шкатулку из темно-зеленой яшмы. Помнится, он был весьма печален и озабочен, что, вероятно, было связано с неудачами на Северо-Западном фронте. От прежнего лоска, столь ему свойственного, не осталось и следа – ему на смену пришли седые кудряшки, неряшливо выглядывающие из-под полевой фуражки, а усики, всегда лихо закрученные, вдруг обвисли и выглядели смешными…

Подошел слуга, Лев Федорович, прослуживший в доме Фаберже более двадцати лет. Все, от мала до велика, звали его по-простому – Лева, а то и Левушка. Черты мясистого лица были грубоватыми, резкими, какие нередко можно наблюдать у людей, познавших тяжелый труд, а щеки – с глубокими провалами, и на них отчетливо выделялись потемневшие морщины. На первый взгляд он производил впечатление невежественного человека, которого легче представить с метлой в руках, нежели прислуживающим в господском доме, где едва ли не с каждого угла выпирала фарфоровая роскошь. Но стоило тому только заговорить, как вся настороженность пропадала – от природы Лев Федорович имел невероятно мягкий голос. В доме его любили. И было за что! Левушка обладал уступчивым и добрым характером и преданно служил семье.