— Это жизнь, милый, — говорит она, быстро целуя меня в щеку. — А теперь давай быстренько собирайся. Не заставляй отц… этого человека ждать. Не хочу находиться в его обществе дольше, чем нужно.

Мама продала меня на корню. Она не просто пообещала Гордону Тайнсу, более известному широкой общественности под именем Малиновый Огонь, что я поживу у него дома какое-то время. Нет, даже не так. Они заключили сделку. По условиям договора у него шесть недель на то, чтобы превратить меня в начинающего супергероя, и если из этого что-нибудь получится, его предположение о том, что я пошел в него, можно считать доказанным, и это значит, мне до конца моих дней суждено торчать в заштатной дыре на окраине, которую он называет домом. Если же нет, по истечении оговоренного срока я возвращаюсь к маме.

Никто не говорит о том, что за это время «X» превратится в «Г» — на это нужно куда больше времени, — но к какой букве я больше тяготею, узнать можно. Гордон считает, что потенциал супергероя у меня выше, и берется доказать это. Получается, если я, в свою очередь, не смогу доказать, что во мне преобладают гены супезлодея, и не выдержу всей этой чепухи с «курсом молодого супергероя», значит, мне придется жить с ним до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать, если, конечно, я не умру раньше. Или, что самое ужасное, до поступления в колледж для супергероев. Если я не поступлю в Вилмор этой осенью, это еще не конец света, а вот если я вместо этого поступлю-таки в колледж, но не в Вилмор, а в Хиросворт, это уже будет настоящей трагедией.

Я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось. Более того, я уверен, что даже если мне придется поступить туда, я смогу так же легко вылететь оттуда. Я наполовину суперзлодей, а там, я уверен, все до последнего — антизлодейские шовинисты. Они не станут меня держать там дольше, чем я сам захочу. Впрочем, это неважно, потому что прежде чем послать меня туда, Гордону придется доказать мне, что я должен стать супергероем. Мама сказала, что важно познать своего врага, но я же несколько лет подряд издевался над его шоу. Мне отлично известно, кто такой Гордон, и это просто смешно. Как ведущий программы «Клуба выживания» может убедить меня остаться в его семье и стать супергероем? Да, он мой отец, но его заблуждений я не унаследовал.

Однако в настоящее время я живу с ним, в его доме. Вернее, с ним и его семьей. У него имеется полный набор — жена-супергероиня и трое стопроцентных супергеройских детей. А теперь еще и я. Сегодня утром я проснулся в спальне восьмилетнего мальчика, на полу. Воняет, как в хранилище французских сыров, а на лице лежат грязные носки. И при этом, заметьте, я не выпил на ночь маминого ядреного пунша. Брезгливо морщась, убираю с лица отвратительный предмет туалета. Из дома взять удалось немного: со мной рюкзак с чистой одеждой и мистер Вигглс. Начинаю понимать, почему он был лучшим другом Кэт, когда она была маленькой. Я ужасно рад, что он со мной, так как в доме, кроме него, я никого не знаю. Алекс, мой восьмилетний сводный брат, выпрыгнув из кровати, наступает мне прямо на руку. Комнатка, в которой он живет, так мала и переполнена всякой дребеденью, что я смог поместится на полу, лишь подогнув ноги. Они затекли, и шея болит, потому что под голову пришлось подложить снятую с кушетки плоскую подушку. Очевидно, именно на такой прием вправе рассчитывать полузлодеи вроде меня в домах супергероев.

— Ха-ха, — кричит Алекс. — Во сне я победил суперзлодея!

Он пускается в пляс, наступая время от времени мне на лодыжки. Я убираю ногу, тем самым опрокинув его. Слава богу, он падает не на пол, а на метровой высоты кучу грязного белья, которое, я так подозреваю, и распространяет изысканный сырный запах.

— Один готов, — бурчу я под нос, но Алекс находит происшествие забавным.

Я решаю, что пора вставать с постели, которая представляет собой одеяло, положенное на дощатый пол, и поднимаюсь. Спал я в одежде; голова взъерошена. Зевая, иду на кухню вслед за Алексом, не торопясь, в отличие от него. Мистера Вигглса я беру с собой. Друзьям положено всюду ходить вместе.

За столом сидит полноватая девушка-подросток со светлыми бровями и крашеными темными волосам. Когда мы появляемся, она злобно смотрит на нас и говорит: «Вы опаздываете».

Это Амалия. Ей пятнадцать лет. В ее спальне стоят часы, идущие в обратную сторону — знаете, такие продают накануне Нового года, — они отсчитывают дни, оставшиеся до ее шестнадцатилетия. Амалия, очевидно, придает будущему событию большое значение, потому что специально принесла часы вчера вечером из комнаты, чтобы показать мне. До шестнадцатилетия осталось 236 дней. Я сказал ей, что, может быть, не стоит быть такой нетерпеливой, потому что, когда ей исполнится шестнадцать, она может обнаружить, что в ее роду есть пассивные гены суперзлодейства, и тогда останется только жалеть о том, что беззаботные дни счастливого детства прошли.

— Вы не могли хотя бы одеться для начала? — спрашивает Амалия, глядя на нас с отвращением. Не знаю уж, кого она имеет в виду — меня, спавшего в одежде всю ночь, или Алекса, разгуливающего в наполовину расстегнутой пижаме. Оба мы попадаем под определение полуодетых или плохо одетых людей: я выгляжу помятым, а Алекс — неряшливым.

Сажусь за стол напротив Амалии и ставлю рядом мистера Вигглса. Амалия корчит гримасу. На веках у нее розовато-лиловые тени, и остается только надеяться, что она нанесла на лицо эту боевую раскраску дикаря не для того, чтобы произвести впечатление на старого доброго Дэмиена. Я все-таки наполовину ее брат, да к тому же заклятый враг, поэтому не должен интересовать ее как мужчина.

— Что это такое? — спрашивает она, щурясь, чтобы получше разглядеть мистера Вигглса.

— Это доктор Вигглс, известный ранее под именем мистера Вигглса. Он только что закончил аспирантуру и защитил докторскую по литературе начала двадцатого века.

Даже если бы у мистера Вигглса не было ученой степени, я все равно бы рискнул сказать, что он умнее Амалии.

— Ненормальный, — бормочет она под нос, словно ее убежденность в моей неполноценности оправдывает необходимость произносить такие вещи вслух. — Не слишком ли ты стар для детских игрушек?

— Доктор Вигглс — продукт высоких технологий. Кроме того, «детские игрушки» не пишут докторских диссертаций.

Амалия не находит, что на это ответить. Я ее сразил.

— Ладно, понятно, — тянет она, сердито глядя на меня и закатывая глаза к потолку.

Из спальни, прихрамывая, выходит Хелен, жена моего отца и мать моих сводных братьев и сестер. За ее ногу цепляется Джессика, младшая сестра Амалии и Алекса. Ей всего два года. Хелен тоже супергероиня, хотя я пока не понял, какими сверхспособностями она обладает.

На данный момент Джессика нравится мне больше остальных, потому что она меньше всех говорит, называет меня «мальчиком» и возделывает свой собственный маленький огород во дворе. У нее есть две грядки, из которых, вместо всходов, торчат таблички с изображениями овощей, растущих там, по мнению Джессики. Кажется, на одной из табличек изображен помидор, а на других — нечто среднее между морковью и цветной капустой. Не знаю уж, посеяно там на самом деле что-нибудь или нет.