Великобритания. В порядке, как говорят англичане, «деволюции» Шотландия и Уэльс отвоевали право иметь свои парламенты.

Франция. Активно действуют сепаратисты на Корсике.

Испания. Продолжают собирать кровавую дань террористы Страны Басков. Спокойнее, но основательнее отстаивает свои права Каталония.

Бельгия. Напряженными остаются отношения между Валлонией и Фландрией. Смотрит в сторону немецкая община.

Македония. Пример Косова заразителен.

Еще более запутанной, конфликтной является ситуация в Азии и Африке. Тут национализм еще самый что ни на есть «первичный».

У Китая проблемы с Синьцзяном, Тибетом и Внутренней Монголией.

В Индии не спадает напряжение в Кашмире.

Тамильские «тигры» терзают Шри-Ланку.

На Среднем Востоке кровоточит курдская рана.

Не прекращаются межэтнические, межплеменные столкновения в Африке.

И все требуют «самоопределения». Часто — «вплоть до отделения».

Оценим перспективу.

Более половины государств — членов ООН имеют национальные меньшинства численностью свыше одного миллиона человек. Если они самоопределятся, появится около сотни новых государств.

Оптимисты успокаивают. Ну и что! На грани XV и XVI веков в Европе насчитывалось 500 независимых политических единиц. И ведь жили.

Жили, конечно. Только основной формой той «жизни» были бесконечные, перманентные войны. Как-то не хочется воскрешать такое прошлое.

А вообще в мире существует примерно десять тысяч различных этнических групп. Далеко не все из них «чеченцы», но все же. Реализация самоопределения «вплоть до отделения» ввергла бы человечество в нескончаемый хаос перекройки границ, стычек и столкновений, борьбы всех против всех. Боязно приближать такую перспективу.

Тем более что в наши неспокойные времена существенно изменилось содержание, идеологическое наполнение национальных лозунгов и программ. Теперь национализм — особенно на Востоке — переплетается с религиозным фанатизмом. А симбиоз религии и национализма делает этнотерриториальные конфликты еще более затяжными, ожесточенными. Вспомним Боснию. Вспомним Карабах. Вспомним Эфиопию и Сомали.

В поисках выхода из тупикового, по существу, положения можно предложить схему типа «самоопределение минус отделение». Судя по всему, мировое сообщество склоняется к тому, чтобы сузить право на самоопределение принципом территориальной целостности государств. Тут, конечно, масса нюансов, оттенков, неоднозначных ситуаций, тут возможны исключения, но в целом политическая мысль движется именно в этом направлении. При заметном пока еще сопротивлении политической практики, да и политической теории тоже.

Радикальные демократы выдвигают серьезное возражение. Интересы личности абсолютно приоритетны по отношению к интересам государства. А если это так, то ссылки на «территориальную целостность» государства не могут рассматриваться как легитимное основание для отрицания права Чечни, или, допустим, Косова, или, скажем, Башкирии на самостоятельное политическое существование.

Fiat justitia et pereat mundus — утверждали древние. Если принять эту позицию, если славить справедливость на развалинах гибнущего мира, то вышеприведенный аргумент неуязвим. Но жизнь сильнее логики. И пусть все-таки мир не погибает, хотя это не всегда и не во всем справедливый мир.

«Логически отнюдь не безупречный, но жизненно необходимый, спасительный компромисс, — заканчивал я свои рассуждения, — звучит примерно так. Каждое национальное меньшинство, каждая народность, каждая этногруппа имеют право самоопределиться в максимально широких рамках языковой, культурной, религиозной, хозяйственной автономии, получить своего рода „неполитический суверенитет“. Но — и в этом „но“ суть дела — при сохранении полноты политического суверенитета и территориальной целостности того государственного образования, в которое данная группа входит.

Возможно, в будущем найдут более „простой“, более отвечающий чувству справедливости вариант соотношения права на самоопределение народов и территориальной целостности государств. Но сегодня альтернативой предложенному компромиссу может быть только превращение и без того относительного мирового порядка в мировой беспредел».

Это я написал шесть с лишним лет назад. Понимая, что мною движет не только желание уберечь мир от беспредела, но и сохранившийся имперский вирус. С тех пор много воды утекло и много крови пролилось. Мучает вопрос: сколько человеческих жизней можно отдать за сохранение Чечни в составе России?

Ответа не имею…

* * *

Видимо, не только я дезертировал с фронта международной журналистики. 25–27 мая 1998 года в Москве состоялись ежегодный конгресс и 47-я генеральная ассамблея Международного института прессы. Одно из пленарных заседаний было отдано теме «Международная информация: падение интереса». Падение интереса к международным делам фиксировалось во многих странах, включая США.

Выступавшие говорили о том, что прекращение холодной войны, исключение из мировой повестки дня угрозы всеобщей ракетно-ядерной катастрофы изменили психологию людей, сняли постоянную тревогу, многие страхи и стрессы. Поэтому международные новости перестали быть приоритетными.

В России действует и эта общая причина. Но есть и специфические. Я говорил о них на конференции. Во-первых, внутренние проблемы, которые граждане России ежедневно ощущают на своей шкуре. А поскольку эти проблемы теперь можно обсуждать, то именно они притягивают основное внимание читателей, зрителей и слушателей. Во-вторых, стала доступна для обсуждения и жизнь наших родных верхов. Клинтон и Моника — увлекательный сюжет, но Скуратов с дамами еще интереснее. И опять журналисту-международнику приходится уступать дорогу коллегам-«внутренникам». В-третьих, мощный поток информации о катастрофах, скандалах, преступлениях, интригах и др. и пр. работает на формирование аудитории, которую вообще не интересуют серьезные темы — ни внешне-, ни внутриполитические.

Парадокс: свобода в отборе и подаче информации привела к тому, что резко сократился объем сведений, которые получают «простые» люди. Издержки переходного периода…

* * *

Были вопросы, которые находились как бы на границе между международной и внутренней проблематикой. Например, вопрос о культурных ценностях, перемещенных в Советский Союз в результате Второй мировой войны.

Как известно, в годы войны фашисты уничтожили тысячи памятников культуры, библиотек, музеев, архитектурных ансамблей, среди которых уникальные дворцы Царского Села, Петергофа, Павловска. Более полумиллиона произведений искусства немцы «переместили» из нашей страны в Германию.

После войны ценности стали «перемещаться» в другую сторону. По указанию Сталина в Москву «для пополнения государственных музеев» были вывезены «наиболее ценные художественные произведения живописи, скульптуры и предметы прикладного искусства, а также антикварные музейные ценности». Плюс архивы плюс библиотеки.