– Да, было бы очень жаль. Тем не менее я полагаю, что в ближайшем будущем нам следует найти кого-нибудь помоложе на постоянную работу. Может быть, даже имеет смысл купить какой-нибудь коттедж… дом для садовника поблизости только повысит стоимость твоего владения…

И он говорил еще, предлагая другие мелкие улучшения, которые можно было бы произвести со временем, а Джудит сидела и слушала. Огромным утешением было просто слушать, как он своим ровным голосом рисует будущее, которое сейчас, в эту минуту, казалось таким далеким, таким несбыточным, таким безмерно хрупким. Немцы вышли на бельгийский берег, под угрозой оказался Ла-Манш, а значит, и британские экспедиционные войска во Франции. Старики и юноши шли добровольцами в отряды самообороны, и казалось, что вторжения можно ожидать со дня на день. Но, несмотря на это, солнце ласкало землю своими лучами, в бассейне плескались дети, люди покупали сети для ловли креветок и пляжные надувные мячи. А сама она сидела здесь, в старомодной адвокатской приемной, в которой, вероятно, ничего не поменялось за последние сто лет, – сидела вместе с мистером Бейнсом, одетым в традиционный твидовый костюм, и спокойно обсуждала возможность устройства в Дауэр-хаусе еще одной ванной, обновления кровельных желобов и модернизации допотопных кухонных помещений. Она словно замерла на границе двух миров – надежного, безмятежного «вчера» и чреватого всякими ужасами «завтра» – и на миг растерялась, не в состоянии решить, которое из них более реально.

До нее дошло, что он перестал говорить, как раз в тот момент, когда она перестала его слушать. На несколько секунд между ними повисло молчание. Потом он сказал:

– Впрочем, все это еще дело будущего.

Джудит вздохнула:

– Вы говорите так, будто уверены, что у нас есть будущее.

Эти слова заставили его нахмуриться. Джудит поспешила добавить:

– Я хочу сказать, что дела наши, кажется, идут неважно. Стоит только послушать новости. Наверно, нам не выиграть эту войну.

– Джудит!.. – Он был поражен – пожалуй, даже возмущен.

– Ну согласитесь, поводов для оптимизма мало.

– Одна проигранная битва еще не значит, что мы проиграли войну. Впереди у нас еще будут неудачи и поражения – это неизбежно. Мы имеем дело с превосходной, отлично подготовленной армией. Но им нас не победить. В конце концов мы возьмем верх. На это может уйти какое-то время, но другого выбора просто не существует, альтернатива немыслима. Так что не вздумай ни на секунду даже помышлять о возможности какого-либо другого исхода.

– Вы как будто ни капельки не сомневаетесь… – задумчиво проговорила Джудит.

– Не сомневаюсь.

– Как можете вы быть настолько уверенным?

– Интуитивное чувство. Знаешь, как старики говорят: «нутром чую». Твердая, непоколебимая уверенность. Кроме того, эта война для меня – нечто вроде крестового похода.

– Вы хотите сказать: добро против зла?

– Или святой Георг[74] против змия. Не смей сомневаться. И никогда не поддавайся малодушию.

Он не делал ура-патриотических заявлений, не собирался закидывать врага шапками, не разглагольствовал о мощи Британии. У него у самого была жена и трое малых ребятишек, и все же он сохранял удивительное спокойствие и присутствие духа. Исходившая от него уверенность передалась и Джудит. Жизнь продолжается, и у них есть будущее. Возможно, оно наступит еще не скоро, и, без сомнения, еще будут моменты, когда сердце сожмется от страха, но пессимизм до добра не доводит, и раз уж мистер Бейнс при всем своем жизненном опыте так спокоен и уверен, то Джудит остается следовать его примеру. Она улыбнулась:

– Нет, я не буду поддаваться малодушию. По крайней мере, постараюсь. – И сразу же почувствовала себя совершенно по-другому, словно освободилась от тяжкого бремени, – легко, чуть ли не беспечно. – Спасибо. Простите меня. Мне просто нужно было с кем-нибудь поговорить.

– Хорошо, что ты выбрала меня.

– А вы сами не собираетесь вступить в отряд гражданской обороны?

– Я уже вступил. Ни оружия, ни формы мне еще не выдали, зато у меня уже есть нарукавная повязка. Сегодня вечером я отправляюсь на строевую подготовку – буду, по всей вероятности, учиться брать на караул черенком от лопаты.

Это предположение, высказанное самым серьезным тоном, заставило ее рассмеяться, на что он и рассчитывал. Довольный, что все опять в норме, он поднялся из-за стола.

– Четверть второго. Сейчас идем в «Митру» на праздничный обед с миссис Сомервиль, а затем поедем все вместе в Роузмаллион, и ты вступишь во владение своим новым домом.

В глубине души Джудит опасалась, что будет чувствовать себя незваным гостем в Дауэр-хаусе. Что тетя Лавиния все еще незримо присутствует там и это отобьет у нее охоту входить, открывать двери без стука, по-хозяйски проходить по комнатам, которые принадлежали другому человеку. К счастью, ее опасения не оправдались – потому, может быть, что кругом царила безукоризненная чистота и порядок. Щетками, тряпками Изобель словно стерла все, что могло бы напомнить о прежней владелице. Цветов нигде нет, подушки на диванах и креслах – взбитые, несмятые, нетронутые. Книги и журналы убраны, на столике у кресла тети Лавинии не видно ни очков, ни сумки с рукоделием, ни гобелена, который она не успела окончить. Кроме того, исчезли кое-какие вещи, по праву востребованные Кэри-Льюисами; они оставили после себя пустоты, тотчас бросавшиеся в глаза, как щербины во рту. Угловой буфет, заставленный рокингемским фарфором, венецианское зеркало над камином в гостиной, китайская фарфоровая чаша, которая всегда была полна ароматической смеси из сухих цветочных лепестков, детский портрет тети Лавинии, висевший на лестничной площадке у двери ее спальни… Из спальни исчез рабочий стол в стиле королевы Анны, служивший ночным столиком, местом для таблеток и молитвенника, а также много старых коричневатых фотографий в серебряных рамках; там, где они стояли или висели, остались лишь пустые столешницы да темные пятна невыцветших обоев.

Но все это было не важно, не имело никакого значения. Теперь это был уже дом не тети Лавинии, он принадлежал Джудит.

После оживленного, дружеского обеда в «Митре» (ели они жареную баранину под соусом), во время которого Бидди явно наслаждалась присутствием нового, внимательного мужчины, они сели в автомобиль мистера Бейнса и отправились в Роузмаллион. Мораг оставить было не с кем, поэтому ее взяли тоже. Бидди села впереди с мистером Бейнсом, а Джудит с Мораг устроились сзади. Джудит открыла окно, чтобы Мораг могла высунуть свою пегую морду наружу, и ветер вмиг заставил собаку прижать уши.

– Куда мы ее денем, когда приедем в Дауэр-хаус? – задумалась Джудит. – Изобель не понравится, если она наследит лапами на полу или наоставляет после себя шерсти.

– Мы оставим ее в машине, а окна откроем. И как только Изобель уедет, выпустим Мораг на волю.