Далтон считал Франку женщиной интересной, привлекательной и весьма необычной, но подобная мысль ему и в голову не приходила, даже если б пришла, он не стал бы ничего предлагать, и все же он огорчился: неужели Франка считает, что близость с ним столь... столь отвратительна.

Франка успокоилась и уселась поудобней.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Правду.

— А-а! Ну, Далтон, правда правде рознь. От одной неприятностей больше, от другой — меньше.

— Мудро сказано.

— Так какую же правду ты желаешь узнать?

— Что не так с твоей магией?

— Она не действует.

— Это я знаю. Я хочу знать почему.

— Подумываешь податься в волшебники, Далтон?

Стиснув руки, он глубоко вздохнул:

— Франка, это важно. Мне необходимо знать, почему твое волшебство не действует.

— Зачем?

— Потому что мне нужно знать, произошло это только с тобой или что-то не так с магией в целом. Магия — важный элемент жизни очень многих в Андерите. Если она не действует, мне следует знать об этом, чтобы власти были к этому готовы.

Взгляд Франки несколько смягчился.

— Так что же не так с магией и насколько это всеобъемлюще?

Она снова помрачнела:

— Не могу сказать.

— Франка, мне действительно надо знать. Пожалуйста!

— Далтон, — посмотрела она на него, — не проси меня...

— Я прошу.

Некоторое время Франка сидела, уставясь в пол. Наконец взяла его руку и вложила в ладонь четыре золотых, а потом встала и посмотрела ему в глаза.

— Я скажу тебе, Далтон, но денег не возьму. За такого рода вещи я денег брать не буду. Я расскажу тебе только потому, что я... потому что ты друг.

В этот момент Франка выглядела так, будто ее только что приговорили к смерти.

Далтон кивнул на стул, она снова села.

— Я очень ценю это, Франка. Правда ценю.

Она кивнула, не поднимая головы.

— С магией что-то не так. Поскольку ты ничего в этом не понимаешь, я не буду морочить тебе голову подробностями. Тебе важно знать одно: магия умирает. В точности как исчезла моя магия, так исчезла вся. Умерла — и исчезла.

— Но почему? С этим можно что-то сделать?

Франка задумалась, покачала головой.

— Нет. Боюсь, что нет. Конечно, я не могу быть уверена до конца, но практически точно знаю, что сам Волшебник первого ранга погиб, пытаясь поправить дело.

Далтон был поражен. Это немыслимо!

Пожалуй, эта новость куда более значительная, чем смерть Суверена. Что значит смерть человека в сравнении со смертью магии?

— Но она вернется? Произойдет что-то, что... Ну, не знаю... вылечит это?

— Не знаю. Как я сказала, человек куда более сведущий в волшебстве не сумел поправить дело, так что я склоняюсь к мысли, что это необратимо. Возможно, магия и вернется, но, боюсь, уже слишком поздно.

— И какими же, по-твоему, могут быть последствия?

Франка побледнела.

— Не могу себе представить!

— Ты пыталась разобраться с этим? Я имею в виду действительно разобраться?

— Я сидела взаперти как проклятая, изучала все, что могла, пробовала все, что могла. Вчера вечером я впервые за несколько недель появилась на публике. — Нахмурясь, она подняла глаза. — Когда министр объявил о смерти Суверена, он что-то там сказал о Магистре Рале. О чем шла речь?

Далтон понял, что Франка настолько далека от повседневной жизни Андерита, что понятия не имеет ни о Магистре Рале, ни о голосовании. Кстати, пора бы ему заняться делом.

— А, ну ты же знаешь, за отличную продукцию Андерита вечно идет борьба! — Взяв Франку за руку, Далтон помог ей встать. — Спасибо, что пришла. Франка, и за то, что доверила мне такую информацию. Ты помогла мне гораздо больше, чем думаешь.

Чародейка, кажется, несколько обиделась, что ее вот так бесцеремонно выставляют, но Далтон ничего не мог поделать. Его ждут дела.

Франка остановилась и пристально заглянула ему в глаза. Хоть она и лишилась магии, но в этом взгляде было что-то гипнотическое.

— Далтон, обещай, что мне не придется сожалеть о том, что я рассказала тебе правду.

— Франка, ты можешь рассчитывать... — Он быстро обернулся на внезапный шум за спиной и машинально заслонил собой Франку. В открытое окно влетела огромная черная птица. Ворон. Птица запрыгала по столу. Расправив крылья и помогая себе клювом, она быстро шагала по гладкой кожаной поверхности, сопровождая свои движения то ли сердитым, то ли удивленным карканьем.

Далтон кинулся к серебряной подставке и выхватил меч.

Франка попыталась помешать ему.

— Далтон, нет! Убить ворона — дурная примета!

Ее вмешательство и неожиданный нырок птицы привели к тому, что Кэмпбелл промахнулся.

Ворон, каркая и ворча, доковылял до края стола. Далтон ласково, но решительно отстранил Франку и снова занес меч.

Ворон скосил на него глаз, схватил в клюв книжечку, принадлежавшую некогда Йозефу Андеру, и взвился к потолку.

Далтон мгновенно захлопнул окно позади стола. Ворон набросился на Далтона.

Пока он захлопывал второе и третье окно, острые когти рвали ему волосы.

Далтон полоснул мечом по яростному комку перьев, но лишь слегка что-то задел. Ворон, отчаянно каркая, ринулся к окну. Во все стороны брызнули осколки стекла. Далтон с Франкой закрыли лица руками.

Когда Далтон убрал руку, он увидел, что птица скакнула на ветку ближайшего дерева, ухватилась за ветку, сорвалась, ухватилась снова. Похоже, она была ранена.

Далтон швырнул меч на стол и схватил копье. Крякнув от усилия, он через разбитое окно метнул копье в ворона.

Ворон быстро взлетел, не выпуская книжки. Копье просвистело мимо. Черная птица растаяла в утреннем небе.

— Хорошо, что ты не убил его, — тихо сказала Франка. — Это принесло бы тебе беду.

— Он украл книгу! — Далтон возмущенно взглянул на пустой стол.

— Вороны — птицы любопытные, — пожала плечами Франка. — Они часто воруют всякую всячину, чтобы отнести подругам. Вороны ведь образуют пары на всю жизнь, ты не знал?

Далтон оправил одежду.

— Да неужто?

— Но самки дурят самцов. Иногда, когда муж где-то летает, собирая барахло для их гнезда, жена позволяет другому спариться с ней.

— Да ну? — сердито буркнул Далтон. — А мне-то что до этого?