Ты хоть бы представил сначала, кому отдаешь бедную девочку. Жить в царстве умерших, с этим проклятым Аидом, — до такого только ты мог додуматься!..

— Аид — чудовище? — изумился Зевс — Ты забываешь, он наш кровный брат. Он тоже сын великого Крона! Если бы Персефона была моя дочь, брак Персефоны с Аидом был бы невозможен. Деметра — моя сестра, у меня с ней чисто деловые, родственные отношения! Поразмысли-ка своей головой!

— Я-то поразмыслила уже! Подумаешь — Деметра твоя сестра! Да разве тебя это остановит? В наше время еще можно было на сестре жениться, ведь женился же ты на мне, а ведь и я твоя сестра. Почему же ты не мог изменять мне с другой сестрой? Еще как мог! Да и историей доказано, что Персефона твоя дочь от Деметры. И то, что ты отдал ее в жены Аиду, еще раз говорит о твоем бессердечии и жестокости!

— Ох уж эта мне женская логика, — вздохнул в отчаянии Зевс — Ну, кругом я виноват выхожу… А ты вспомни Ио! А-а… руками замахала! Ну уж нет, послушай…

Как раз в это время в зал, где кружились и танцевали музы, вошел мальчик с чуть распущенными на спине золотыми крыльями и золотым луком в руках. Сопровождала его Никэ. Не обращая ни на кого внимания, слегка задевая крыльями танцующих, мальчик прошел к противоположной от входа стене, вытащил из серебряного колчана свернутый в трубочку лист бумаги. Это была мишень. Несколько раз мальчик делал два-три шага назад, прищуривал то левый, то правый глаз, возвращался к мишени и поправлял ее.

Пока он занимался своим делом, Никэ шепнула Афродите, что Зевс начинает сердиться, необходимо поторапливаться. И сразу же танец из быстрого, веселого, порхающего превратился в медленный, проникновенный, томный… Надя почувствовала слабость, две грации подхватили ее под руки и повели на ложе. Надя благодарно, устало улыбнулась им. Богини приготовили постель, надели на Надю легкое пышное убранство, уложили ее, а сами расселись вокруг нее, в ногах, в голове, и начали петь сладкую, тягучую песню. Они пели и томно вздыхали, а Афродита стояла в стороне и затуманенным взором глядела Наде в глаза. Этот странный взгляд богини любви, это пение, вздохи муз и граций привели Надю в непонятное волнение… Она изредка протяжно вздыхала и рассеянно улыбалась…

Алеша тем временем в тревоге метался по залу. Он понял теперь все… боги обманули их…

Эрот отошел к противоположной от мишени стене, вложил в лук золотую стрелу и натянул тетиву. С тонким свистом мелькнула по комнате золотистая нить. Богини все так же пели, Надя вздыхала, Зевс гневался и продолжал спорить с Герой, Алеша мучился, а Эрот лишь недовольно покачал головой, нахмурился. Он вытянул из колчана вторую стрелу и сильным движением пустил ее из лука в мишень. Алеша мучился, боги спорили, богини пели, а Эрот вновь поморщился и постоял некоторое время в задумчивости. Выпустив третью стрелу, Эрот рассердился, бросил в досаде лук на пол и, заложив крылья за спину, начал быстро расхаживать по залу…

— В чем дело? — спросила Никэ. — Время давно вышло.

— Не твое дело! — буркнул мальчик.

— Да ведь все три стрелы вошли одна в другую! — воскликнула Никэ. — Я покровительствовала удаче.

— «Покровительствовала»! Больно надо! Тем хуже! — бормотал мальчик.

— Да в чем дело? Чем ты так не доволен?

— Стрела не идет. Не идет! — закричал мальчик. — Мой первый выстрел был неудачен. Я не попал в сердцевину. Да, да! Иди и взгляни, Никэ!

— Да полно…

— Кто-то мешает мне. У меня перед глазами все время лучи какие-то сверкают!..

— Взгляни же на нее, — показала Никэ на Надю.

Надя лежала с закрытыми глазами, вздыхая тяжело и часто, протягивая в пространство руки, которые ей гладили, целовали, обнимали грации, музы и сама Афродита; нельзя было без сострадания смотреть на нее…

А Алеша шептал: «Правильно, правильно, правильно. Правильно, правильно, правильно… Так вам и надо, так вам и надо…»

А Зевс уже не спорил с Герой, а кипел негодованием:

— Ты у меня добрая, сердечная, умная! Как же! А то, что ты Ио замучила, это ничего?! Бедная Ио!.. За что ты так мучила ее? К чему преследовала, зачем не давала ей жизни? Бедняжка, она совсем обезумела от твоих укусов, не знала, куда деться от тебя. Подумать только, умри она — и не было бы рода Эпафа, Алкмены, а значит, не было бы и Геракла, величайшего из героев!

— Преследовала и буду преследовать! — не сдавалась Гера. — Но ты хитрый, сумел упрятать ее от меня. А мою жестокость к ней — будь спокоен — боги простят мне. Ведь Геракла я не сжила со света, простила бесстыжий его род…

— Она простила Геракла! Она простила его род! Да что ты могла ему сделать? — изумился Зевс.

— Это неважно. Знаю, что бы сделала, не беспокойся, — снисходительно улыбнулась Гера. — Главное, что простила. Даже дочь мою любимую, маленькую Гебу, в жены Гераклу отдала. Я не обманщица какая-нибудь, не лгунья. Это ты только можешь святым прикидываться. Вспомни Данаю свою! Прикинулся золотым дождем, надо же! Золото необыкновенное какое! Подумаешь! Да я эту Данаю, я ее…

(В это время Никэ подошла к Зевсу и доложила на ухо, что Эрот сегодня не в форме, плохо у него обстоит дело с меткостью. Не уверен, что поразит сердца любовью. Ручаться не может. «Но!.. — развела Никэ крыльями, — попытка не пытка…» Зевс нахмурился, подумал немного и, тут же наказав что-то Никэ, отправил ее в другой зал. Гера поняла, что Ирида точно выполняет свою задачу, и слегка улыбнулась. Теперь-то уж она верила, что «вечер встречи» Зевса с Надеждой не состоится.)

— И не только Данаю, — продолжала Гера, загадочно улыбаясь. — Я и сына вашего Персея в гроб загоню. Еще и до Диониса, этого бесстыжего пьяницы, доберусь! Пусть он спас меня, но он тоже твой побочный сынок — от Семелы… Как подумаешь, с кем только ты не изменял мне, так голова идет кругом! Нет во всем божьем царстве женщины, которую бы я не чувствовала своей соперницей! От тебя всего можно ожидать — тебе что богиня, что земная царица, лишь бы женщина. Эх ты, бог ты бог… В кого ты только уродился такой! Не иначе как в батюшку нашего, тьфу-тьфу, великого Крона! И не стыдно тебе, не совестно? Нет, не стыдно тебе! Ни передо мной, ни перед богами, ни перед людьми! Ты думаешь, что все так просто, ну изменил — и изменил, мало ли… Так ведь есть еще люди, они на тебя смотрят, и что им остается делать?