отчасти следствие экономических условий, при которых возникла моногамия, отчасти традиция того времени, когда связь этих экономических условий с моногамией еще не понималась правильно и утрированно трактовалась религией. Эта нерасторжимость брака уже в настоящее время нарушается в тысяче случаев. Если нравственным является только брак, основанный на любви, то он и остается таковым только пока любовь продолжает существовать. Но…»

— Так, так…

— Не перебивай. «…Но длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидов, в особенности у мужчин, и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества. Надо только избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса».

— Да этому человеку место на Олимпе! — захлопал Зевс в ладоши. — Ай да умница!

— Вот что Энгельс пишет дальше, — сказала Гера. — «Таким образом, то, что мы можем теперь предположить о формах отношений между полами после предстоящего уничтожения капиталистического производства, носит преимущественно негативный характер, ограничивается в большинстве случаев тем, что будет устранено. Но что придет на смену?»

— Интересно!

— Опять ты перебиваешь?! Сколько можно тебя просить?

— Все, все, все… — замахал Зевс руками.

— «Но что придет на смену? Это определится, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности, — и точка».

— Я преклоняюсь перед этим человеком! — восхищенно воскликнул Зевс — Он высказывает мои самые сокровенные мысли! Он словно глядит мне в сердце!

— Но уж Энгельс, наверно, не похвалил бы тебя, если б узнал, что ты изменяешь мне направо и налево, — усмехнулась Гера.

— А, ты не понимаешь! Истинная любовь всегда нравственна. Но только истинная, настоящая! Ведь ты сама читала, что новый нравственный критерий зависит не от того, была ли связь брачной или внебрачной, а от того, возникла ли она по любви или нет!

— По взаимной любви.

— Ну что ты все — по взаимной, по взаимной… Конечно, по взаимной. Если два существа свободны — какая может быть еще любовь?

— Ну, если ты так считаешь… — сказала Гера и вдруг обрадованно воскликнула: — А-а… вот, кажется, и наш Алеша! Входи, входи…

Алеша нерешительно топтался у порога; рядом с ним стояла Ирида.

— А это еще кто такой? — изумился Зевс — Человек? С Земли?

— Здравствуйте, — тихо поздоровался Алеша, переминаясь с ноги на ногу.

— Ирида, посади его вот сюда, — ласково показала Гера. — Вот так… Хорошо, спасибо.

Ирида посадила Алешу на свободный трон, встав рядом.

— Я тебе потом все расскажу, милый, — сказала Гера Зевсу. — Не волнуйся… А пока продолжим разговор.

— Как?! При человеке?! — изумился Зевс. — Ты что, смеешься надо мной? Ведь тогда люди узнают тайны бытия и Олимпа!

— Ничего, ты можешь послать его в ад, к Аиду, — успокоила мужа Гера. — Нашел о чем заботиться…

Алеша, покашливая, заерзал на троне.

— Да и, кроме того, — продолжала Гера, — разве ты не разговариваешь с земными женщинами, которых ты заставляешь любить себя? Люди давно уже знают тебя как облупленного.

— О каких это земных женщинах ты болтаешь? — возмутился Зевс.

— Вот, Алеша, полюбуйся, — показала Гера на Зевса рукой, — оказывается, он сама невинность… Прямо простачок из олимпийской деревни!

Алеша в недоумении таращил глаза, ничего не понимая.

— Как это какие земные женщины? — вновь обратилась Гера к Зевсу. — Может, тебе по пальцам их перечислить, чтобы вот Алеша получше запомнил да на Земле все рассказал?

— Ладно, ладно… Знаю, болтать ты мастерица. На Земле и без тебя все известно, книжки небось есть. Ты тут наговоришь, а он еще и вправду поверит. Да я его тогда! Я его к Аиду!..

— Ну, ну, не горячись, милый Зевс, — вступилась за Алешу Гера. — Давай сначала поговорим… — Гера повернулась к Алеше и, показывая на Зевса, сказала: — Представь себе, Алеша, этот бог влюбился в Энгельса.

— Ну??? — От изумления Алеша даже привстал с трона.

— Тебе приходилось читать «Происхождение семьи, частной собственности и государства»? — Гера внимательно смотрела на Алешу.

— Да я как раз эту книгу штудировал на днях! Несколько раз прочитал.

— Ну вот, и я сегодня Зевсу выдержки оттуда почитала. И знаешь, понравилось ему. Говорит, Энгельс заглянул ему в самое сердце. Мол, высказывает самые сокровенные его мысли.

— Ну и ну!.. — изумился Алеша.

— Больше того, Зевс считает, — продолжала Гера, — что нравственна только та связь, которая возникает по любви, но не по принуждению. Не говоря уже о том, что такая связь невозможна, если к женщине вообще нет чувства. Когда-то он позаботился о красоте мира, его гармонии и считает, что красота — начало жизни. Красота есть тайна природы, которая жива лишь потому, что в потоке движения невозможно не тянуться и не приобщаться к красоте. Так, кажется? — Гера покосилась на Зевса.

— Ну, так… — ответил Зевс неохотно, подозревая какой-нибудь подвох. — Положим, что так, — добавил он на всякий случай.

— Кроме того, Зевс был убежден, что сейчас на Земле — железный век. Представляешь, Алеша? Как говорится, «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Когда-то в детстве еще прочитал Гесиода, зазубрил про века: золотой да медный с железным и прочее. Сейчас, мол, век железный. Ну, я ему и рассказала про формации, про Энгельса с Марксом, про индивидуальную половую любовь, про социализм, про все, в общем… И он со всем согласился. Представляешь, наш Зевс совершенно со всем согласился?! Но! — Гера многозначительно подняла палец. — Владыкой мира он остаться хочет. Так?

— Ну, так.

— Первое противоречие. — Гера загнула на руке палец. — К чему оно привело? К тому, что Зевс только на словах верит в справедливость…

— Это ложь! — закричал Зевс.

— Дальше… — невозмутимо продолжала Гера. — Лицемеря перед нами, Зевс оставил за собой еще одно право — изменять мне. Мы в этом скоро убедимся… И это при всех рассуждениях о нравственности и безнравственности, красоте, гармонии и прочем, о которых я уже говорила. — Гера загнула еще один палец: — Сие есть второе противоречие.

— Да где оно, в чем? — закричал Зевс.

— Вот я и пригласила Алешу, чтобы он посмотрел на тебя, когда ты будешь объясняться. Скажи-ка, милый Зевс, что это еще за ОБЪЕКТ такой появился у нас на Олимпе?

— Опять