Судя по сагам, в то время было немало случаев, когда в доме какого-либо хозяина оказывались его беспомощные родичи. Например, вдовая или разведенная сестра, иногда с ребенком, переходила жить к брату и просила его взять на себя присмотр за ее хозяйством. И другие родичи хозяев, постоянно у них проживающие, нередко упоминаются в сагах. Трудно сказать, отдавали ли эти люди свою недвижимость за предоставляемый им угол и кусок хлеба. Но несомненно, что если такой процесс имел место, то в него были втянуты и обедневшие бонды-соседи.

Однако если речь шла о чужих людях, обедневших или подвергшихся насилию, то потеря ими своих владений и, возможно, значительной части свободы, несомненно, имела место. Прямое свидетельство об этом находим в «Саге о Греттире» (гл. LXXII, LXXIII), где рассказывается о том, как бедные хозяева, не будучи в состоянии защитить свои пастбища и скот от разбоя, отдавали их богатым бондам и господам.

Институт покровительства-подчинения в результате долгового, но, особенно, «добровольного» рабства несомненно, был древним, он вырос из внутриродового и большесемейного быта, но в условиях разложения семейно-родовых отношений и разорения части бондов стал принимать одну из форм личной зависимости. Хотя саги не знают понятия «добровольного рабства», но само это явление, хорошо известное в Западной Европе как прекарные отношения, так или иначе имело место в Скандинавии, во всяком случае с эпохи викингов. Не случайно в тех областных законах, время кодификации которых близко ко времени фиксации саг, это явление выглядит вполне развившимся. С окончанием эпохи викингов отношения «долгового рабства» стали развиваться столь интенсивно, что правители начали беспокоиться из-за сужения слоя налогообязанных бондов. Во всяком случае, шведский регент середины XIII в. ярл Биргер запретил землевладельцам кого-либо превращать в гэвтрэлей[1277].

Но областные законы и дипломы XII и рубежа XII–XIII вв. лишь предположительно могут свидетельствовать о развитии процессов в более ранний период. Они говорят, скорее, о тенденциях, которые стали необратимыми на самом излете эпохи саг, в результате походов викингов, изменения всего социального уклада скандинавов и уменьшения притока рабов.

В эпоху же викингов недостатка в рабах хозяева явно не испытывали, ведь пиратские набеги среди прочей добычи доставляли множество пленников, как воинов, так и мирного населения. Пленников обращали в рабство и либо оставляли себе, либо продавали. Это был серьезнейший источник пополнения контингента рабов, и не случайно с сокращением этого притока получали развитие другие способы обращения свободных людей в рабов. Иногда викинги специально отправлялись в военные походы за рабами. Пленников-христиан встретил в Бирке миссионер Ансгарий[1278]. Тот же Адам пишет, что викинги «сразу же продают женщин, которые оказываются обесчещенными…». О пленниках-ирландцах в Исландии говорилось выше.

В «Саге о Магнусе Слепом и Харальде Гилли» (гл. XI) сказано, что победители разделили пленных, которых «взяли в войне», и их вещи. Неистовый воин и скальд Эгиль во время «разбойного викинга» попал с товарищами в плен в Курляндии, куда они приехали пограбить. В подвале дома пленившего их богатого «кура» (курша) содержались и другие пленники, обращенные в рабов, вместе с которыми они сумели убежать[1279].

Сам Олав сын Трюггви, будущий король и креститель Норвегии, побывал в детстве рабом. Его мать Астрид дочь Эйрика, жена конунга Трюггви, оставшись вдовой и спасая себя и малолетнего сына от претендентов на престол, отправилась к хорошему другу Хакону Старому в Швецию; но по дороге викинги-эсты захватили их корабль, обратили в рабов всех путешественников и привезли их на знаменитый торг в свою страну. Астрид выкупил и женился на ней знатный и богатый норвежец, который увез ее к себе на родину. Маленького Олава несколько раз перепродавали, пока ему не посчастливилось попасть на шесть лет к «хорошей паре в стране эстов». Собиравший там дань для великого князя Киевского знатный скандинав Сигурд сын Эйрика признал в 9-летнем Олаве своего племянника, выкупил его и привез в Гардарики, где тот вырос в почете, сам стал викингом и со временем принял решение бороться за норвежский престол[1280].

Да, в ту эпоху судьбы людей складывались подчас невероятно причудливо. Особенно трудной и непредсказуемой она оказывалась у пленниц знатного происхождения, которые при удаче попадали в руки богатых людей и даже королей. Такие пленницы, судя по сагам, были нередкими в мире викингов. Так, Эдла, «дочь ярла из страны вендов», была взята в плен на войне и поэтому «считалась рабыней». Ее взял себе Олав, конунг Шведский, которому она родила троих сыновей и дочь. Старшего сына назвали христианским именем Якоб, чему «шведы удивлялись» (см. «Сагу об Олаве Святом», гл. LXXXVIII).

Выше уже шла речь о том, что некий Гили, «русский», прозванный так, скорее всего, потому, что он регулярно ездил торговать на Русь, привез на продажу в Норвегию 12 рабынь. Знатному исландцу Хёскульду приглянулась одна из них — очень красивая, но глухонемая девушка, которую он купил за 3 марки серебра. Он разделил с ней ложе, хорошо одел и повсюду возил с собой. «Было видно ее знатное происхождение» и то, что она «неглупа». Приехав домой в Исландию, Хёскульд уговорил жену оставить наложницу в их доме. Она родила ему сына, тоже очень привлекательного и позднее прославленного Олава Павлина, которого отец любил больше всех своих детей. По ходу дела случайно выяснилось, что она была плененной викингами дочерью ирландского конунга, прекрасно слышала и говорила, и даже успела научить своего малыша ирландскому языку[1281], что ему потом очень пригодилось.

В «Саге о сыновьях Дроплауг» рассказывается история, о которой также шла речь выше, в другой связи, но здесь ее стоит напомнить. Кетиль Гром и его брат вместе владели хутором, ездили по торговым делам и были богаты. В Емтланде Кетиль остановился у своего друга, хёвдинга Вэторма, у которого была служанка-рабыня Арнейд, впоследствии оказавшаяся дочерью исландского хёвдинга. Немного ранее Вэторм и его братья во время «грабительского набега» сожгли его хутор вместе с домом, а людей взяли в плен, в том числе и Арнейд. Кетиль купил ее у Вэторма, как сказано в саге, «ради дружбы за полсотни серебра» (это была очень большая цена за рабыню, равная половине виры за свободного человека) и договорился, чтобы она не работала. Арнейд помогла Кетилю найти закопанный хозяином сундук с серебром, они его присвоили и уехали в Исландию, где Кетиль Гром на ней женился, купил себе отдельный хутор («Хутор Арнейд») и еще один — для брата Вэторма — Ормара. Затем на это же серебро Кетиль купил себе годорд. Дело происходило в начале X в.[1282]