– То есть вы предлагаете сейчас пожертвовать двумястами тысячами, чтобы после спасти миллионы?

– Даже не миллионы – миллиарды.

– Хм, странно думать, что минуту назад я почти вам поверила. Решила, с вами можно иметь дело. – Илиа улыбнулась безмятежно и страшно – будто последний раз в жизни. – Вижу, что ошибалась.

– Я неплохой человек. Просто знаю в точности, что нужно делать и для чего.

– Как вы и сказали, это опаснейший вид людей.

– Не стоит недооценивать мой оригинал. Он заберет пушки силой.

– Клавэйн, вам сюда лететь еще не одну неделю. И подготовить теплую встречу я успею.

На это Клавэйн ничего не ответил. Хоури не понимала, почему ее так встревожило молчание старика.

Корабль возвышался над Антуанеттой, почти целиком одетый в леса. Иллюминаторы «Буревестника» светились, и в том, что приходился на рубку, был виден силуэт напряженно работающего Ксавьера. В руке он держал компад, в зубах зажал стилос. Свободной рукой переключал допотопные тумблеры над головой, а пощелкав ими, аккуратно записывал в компаде.

«Всегда он такой аккуратный, будто бухгалтер», – подумала девушка.

Антуанетта приказала экзоскелету встать. Иногда Клавэйн позволял экипажу отдохнуть пару часов при нормальной инерции и гравитации, но сейчас субсветовик шел под тягой. В тех местах, где экзоскелет касался кожи, образовались язвы. Антуанетте не терпелось добраться до Дельты Павлина, хоть там и ожидала война. Кажется, нет ничего хуже жизни внутри кошмарного механического скелета.

Девушка присмотрелась к «Буревестнику», который не видела с тех пор, как узнала про обман и отказалась ступать на борт. Корабль перестал быть ее собственной территорией, ее домом. Это случилось несколько месяцев назад, и злость улеглась, хотя и не исчезла полностью. Ощущение того, что на нее попросту наплевали, осталось.

Несомненно, корабль снаряжался для боя. На первый взгляд в «Буревестнике» почти ничего не изменилось. Новое оружие пряталось под новыми выпуклостями, а на корпусе и раньше хватало бугров. Фабрики безостановочным потоком гнали оружие. Часть его удалось без особых проблем направить на «Буревестник», благо Скорпион охотно согласился не замечать военных приготовлений транспорта и его экипажа. А Ремонтуар даже помог Ксавьеру интегрировать пару особенно экзотических пушек в корабельную сеть.

Одно время Антуанетта дивилась себе. С чего это вдруг захотелось подраться? Ведь она не склонна к насилию и тем более к героизму. Правда, за ней водится пристрастие к сумасбродствам, вроде похорон отца в газовом гиганте, но это же совсем другое дело.

Она взошла на корабль, забралась по лестницам в рубку. Ксавьер не заметил ее появления – был увлечен работой. Да и привык уже к тому, что девушка на «Буревестник» не заходит.

Поэтому она уселась неподалеку – подождать, пока он прервется и глянет в ее сторону. Заметив, он лишь кивнул: мол, говори, зачем пришла.

И на том спасибо.

– Зверь, – спокойно позвала Антуанетта.

Наверное, Лайл Меррик всегда выдерживал такую паузу, прежде чем ответить. Но сейчас она показалась вечностью.

– Слушаю.

– Я вернулась.

– Да, я понял. – Снова долгая пауза. – Я рад вашему возвращению.

Голос почти не изменился. Почти. Лайлу уже не приходилось разыгрывать из себя машинный интеллект, который Меррик заменил шестнадцать лет назад.

– С чего бы это? – резко спросила она. – Неужели соскучился?

– Да, – ответил Меррик. – Я скучал.

– Не думаю, что когда-нибудь прощу тебя.

– Я и не надеюсь на ваше прощение. Я его не заслужил.

– Вот именно.

– Но вы же знаете, что я обещал вашему отцу позаботиться о вас.

– Об этом мне сказал Ксавьер.

– Антуанетта, ваш отец был хорошим человеком. И хотел, чтобы у вас все было замечательно.

– Он захотел, чтобы и у тебя все было замечательно.

– Да, и я перед ним в долгу. Тут не поспоришь.

– И как же ты можешь жить с тем, что сделал?

Послышался звук, похожий на смешок – издевательский и печальный. Меррик смеялся над собой.

– Знаете, такие вопросы не очень-то меня беспокоят. Мой оригинал, моя плоть и кровь, подверглись казни. Я всего лишь электронная копия, призрак, ускользнувший от стирателей.

– Призрак с чрезвычайно развитым инстинктом самосохранения.

– И с этим не поспоришь.

– Лайл, как бы я хотела тебя ненавидеть!

– Пожалуйста. Миллионы так делают.

Она вздохнула:

– Но для меня это непозволительная роскошь. Это все-таки мой корабль. А ты им заведуешь, хочу я того или нет. Лайл, ведь так?

– Юная… пардон, Антуанетта, до той досадной аварии я был пилотом транспортника, причем толковым. Мне не составило труда интегрироваться в «Буревестник». Сомневаюсь, что обычный машинный интеллект сможет меня заменить.

Она криво улыбнулась:

– Не бойся, я тебя заменять не собираюсь.

– В самом деле?

– В самом деле. Но по причине сугубо прагматической. Не могу этого себе позволить, ведь эффективность корабля действительно упадет, причем сильно. Мне бы не хотелось тратить время на обучение машинного интеллекта гамма-уровня, в особенности сейчас.

– По мне, это весомая причина.

– Я еще не закончила. Мой отец заключил с тобой сделку. Это значит, ты заключил сделку со всем семейством Бакс. Я не могу ее расторгнуть, если бы и хотела. Это испортит деловую репутацию.

– Антуанетта, мы сейчас довольно далеко от тех мест, где ваша деловая репутация что-то значит.

– Пожалуй, ты прав. Но есть и еще кое-что. Ты слушаешь?

– Конечно.

– Мы идем в бой. И ты мне поможешь. Это значит, что ты позаботишься о корабле и постараешься, чтобы он выполнил все мои распоряжения. Буквально все, понял? Причем вне зависимости от того, какой опасности я при этом подвергнусь.

– В сделку с вашим отцом входило и обещание защищать вас.

Она пожала плечами:

– Об этом ты с ним договаривался, а не со мной. Я буду рисковать, как сочту нужным, – пусть даже риск будет смертельным. Ты это понял?

– Да… Антуанетта…

Она встала:

– Да, и еще одно.

– Что?

– Больше никаких «юных леди»!

Хоури спустилась к беженцам, стараясь, чтобы побольше людей ее увидело. Собиралась успокоить их, убедить, что про них не забыли. И вдруг субсветовик очень сильно тряхнуло. Ана отлетела к стене, больно ударилась. Женщина выругалась, сразу набежала туча мыслей, одна другой страшнее. Но все эти мысли тут же потонули среди воя, поднятого двумя тысячами пассажиров. Люди кричали, визжали. Лишь через несколько минут паника улеглась, сменившись общим сердитым ропотом. Встряска не повторилась, но вере в надежность колоссального корабля пришел конец.