– Бойся, отец зла, – улыбнулся Джардир. – Я прикрою тебя Короной, но знай, что с этой минуты твое существование зависит от моей милости.

– А если твоя милость улетучится хоть на миг, я умру, – подхватил Шанджат. – Меня испепелит великая метка.

– Значит, такова инэвера, – пожал плечами Джардир.

На подступах к ксару вой приблизился. Твари какое-то время кружили, убеждаясь, что люди одни – беззащитны.

А потом псы умолкли, как сама смерть. Джардир ощущал их присутствие, как демонов в Лабиринте, но не помогало даже коронное видение, и эти создания не показывались.

По мере приближения к ксару Алагай Ка шипел и корчился. Он редко выдавал себя аурой, но теперь его страх был осязаем.

У Джардира же пела душа. С каждым шагом его связь с городом крепла. Тот говорил с ним, и предания накладывались слоями, словно скальная порода на пустынном плоскогорье.

Джардир повернулся к Пар’чину:

– Ты имел в виду это, Пар’чин, когда сказал, что с тобой разговаривал Анох-Сан?

Он ждал, что товарищ разделит его изумление, но тот помедлил, склонил голову, встряхнулся:

– В Анох-Сане я чувствовал себя частью чего-то большого. Я ощущал силу, но она не говорила со мной.

Джардир оглядел остальных, но стало ясно, что связь установилась только с ним. Благодаря пульсации драгоценностей короны он знал, что из самого сердца ксара ему отвечают такие же камни, рожденные из одного источника, сфокусированные костями того же князя демонов.

Когда они ступили на великую метку, Джардир оделся в ее силу, как в платье, и та оказалась готова подчиниться любой его прихоти.

– Как мы попадем внутрь? – спросил Пар’чин, созерцая огромные запертые ворота. – Взберемся по стенам?

– Этого не понадобится, Пар’чин. – Джардир небрежно взмахнул копьем, и колоссальные ворота, задрожав, распахнулись.

В пещере позади зацокало, как будто когти застучали по камню. Джардир оглянулся, но ничего не увидел.

Демон утробно зарычал.

– Быстрее, – сказал Шанджат. – Они в двух шагах!

Джардир не доверял демону, но сейчас его тон не вызывал сомнений. Отряд бросился в город. Алагай Ка зашипел от боли, когда они пересекли порог. Джардир приказал воротам закрыться, но только после того, как снаружи материализовались морды.

Когда-то собачьи, ныне ублюдочные, однако Джардир их узнал. Красийские воины по сей день ценили эту породу – гвилджи, пустынных гончих, верных спутников на охоте и защитников колодцев и женщин.

Но эти были намного крупнее красийских гвилджи; они клацали зубами и роняли слюну, как оголодавшие псы, брошенные в бойцовую яму.

Самым жутким было то, что у них, казалось, и туловищ не было – сплошные когти и челюсти, заскрипевшие в темноте, когда ворота захлопнулись наглухо.

– Во имя тьмы ночной – что за бестии? – спросила Ренна.

– То, о чем нужно задуматься Эвину Лесорубу, если он продолжит кормить Тень мясом демонов, – ответил Арлен.

Шанджат покачал головой:

– Ты понятия не имеешь, с чем столкнулся, Разведчик. Эти существа тысячелетия питались и размножались вдали от солнечного света. Ты знать не знаешь, что за дела они творят, причем так же легко, как дышат.

– Это не важно, – сказал Джардир. – Здесь они нас не тронут. Никто не тронет.

Его и правда распирало от энергии, пока он вел спутников по тихим улицам. В умозрении он видел великую метку во всех подробностях, ощущал каждую дверь, стену и крышу. Ни разу здесь не побывав, он знал это место досконально, словно улицы, на которых вырос. Ему было ясно, что жизнь покинула ксар, а также известно, где она упокоилась.

Он направлялся в Шарик Хора.

Огромные двери отворились силою мысли. Храм был бьющимся сердцем ксара, средоточием мощи, которая сохраняла нетронутыми здания и улицы, неприступными – стены. Едва они вошли, Алагай Ка зашипел и съежился за плечами Шанджата, поглубже зарывшись в одежду воина.

Внутри, подобно своим аналогам в Даре Эверама и Копье Пустыни, Храм Костей павших героев построили из останков погибших шарумов. Их кости сложились на стенах в замысловатую сетку. Тысячелетия не отразились на узорных гобеленах и коврах, сотканных из крашеных волос; их цвета остались живыми и яркими.

Из костей сделали все – стулья, столы и скамьи, обтянутые опять же человеческой кожей.

Все испещряли метки, от красоты которых захватывало дух; они были вырезаны в кости, вплетены в волосяные узоры, начертаны кровью. Одна с другой сцепленные, они соединялись с сердцем ксара – сопрягались с Джардиром. Он чувствовал, как все вокруг парит в гармонии с его духом.

Другие тоже были потрясены. Пар’чин водил глазами, пытаясь охватить взглядом все сразу, – дело немыслимое. Его дживах, ошеломленная не меньше, напротив, перебегала от предмета к предмету, на миг замирала, восторженно восклицала и двигалась дальше.

Но Шанвах, преданная Шанвах смотрела только на отца. Джардир видел по ее ауре, как Шанджат нависает над нею, словно грозная тень.

«Она несет его честь, – понял он. – И готова ответить за поступки отца даже сейчас, когда он во власти демона».

– Мир тебе, племянница. Сам Алагай Ка не в силах причинить нам вред в этом месте.

В ее ауре отразилось услышанное – слова шар’дама ка. Она позволила себе украдкой оглядеться в великом храме, не выпуская из поля зрения отца и оседлавшего его демона.

С огромных люстр на них взирали глаза героев, горевшие светом, который наполнял залы. Они разожглись ярче, когда их заметил Джардир, но снова пригасили по его воле. Вблизи от короны храм пробудился и отзывался на все его помыслы, как на Священное Слово.

Фонтаны по-прежнему били; святая вода извергалась дугами из полых костей, бассейны были чисты и прозрачны. Напившись из них, Джардир и его спутники мгновенно взбодрились.

Джардир прозревал коронным видением силу костей, их энергия пульсировала в унисон с сердцем храма и драгоценностями венца. Эти несметные тысячи воинов умерли с Эверамом и Шарак Ка в сердце, и сия общность, праведность цели павших запечатлелись в мощах.

В отличие от Шарик Хора на поверхности, где солнце выжигало значительную часть силы, здешние кости пребывали под землей и накапливали энергию тысячелетиями.

– Все сверкает, как новое, – сказала Ренна. – Так где же люди?

– Боюсь, что мы на них смотрим, – ответил Джардир, уверенно держа курс на большой купольный зал, где правоверные собирались на молебен.

За внушительными дверями висели костяные клетки для узников, ожидающих суда Эверама.

Джардир взглянул на Алагай Ка, который зарылся в платье Шанджата. Коронное видение обострилось, и стало понятно, что демон прицепился к его товарищу, как никогда раньше, – словно зараза, которая распространилась всюду, где соприкоснулась их плоть, и превратила двоих в одно целое.