Со смирением адепты новоиспеченной тайной секты по очереди подходили к кардиналу. Целуя его рубиновый перстень и золотой крест, который держал аббат, они направились к служебному помещению, чтобы смыть со лба высохшую волчью кровь перед тем, как отправиться в свои кельи. Подошедший первым к двери монах Амадео провернул массивный бронзовый ключ в замочной скважине. Опустив привычным движением вниз ручку, он как обычно, слегка надавил на нее, но дверь не открылась. Монах попробовал еще раз, как вдруг отчетливо услышал с обратной стороны лязгающий звук закрывающихся металлических засовов. В полном недоумении он посмотрел на подошедших братьев. Приложив значительное усилие, Амадео толкнул дверь плечом, но она по-прежнему не поддавалась. Брат Иероним побежал к боковой двери, но и ее, буквально перед его носом, кто-то успел закрыть на мощные кованые засовы, которые вышибить даже толстым бревном с разбегу было невозможно.

— Подземный ход, быстро! — крикнул монахам аббат, заподозрив, что их кто-то предал понтифику.

Климент и Евстафий бросились к статуе Девы Марии. Одновременно нажав на два рычага, которые были скрыты в пазах у основания статуи, они надеялись через три секунды услышать знакомый металлический скрежет безотказного механизма, раздвигающего дверь, замаскированную под арку в несущей стене. Прошло пять секунд, но механизм никак не отреагировал. Они нажали еще раз, затем еще, но все их усилия оказались бесполезными. Все три запасных выхода из базилики были заблокированы.

— Не волнуйтесь, Ваше Высокопреосвященство, я всю вину возьму на себя, — прошептал аббат кардиналу.

Развернувшись лицом к входной двери в ожидании появления комиссии Конгрегации, Сантори ответил:

— С кардиналом Рендольфом я разберусь. В конце концов, он мне своим саном обязан. А вы постарайтесь быстро избавиться от всех улик. У нас, кроме шкатулки, чаши с волчьей кровью и просфор с изображением Бафомета, ничего нет. Не так уж это и сложно, — распорядился Сантори.

— Все немного сложнее, братья вооружены. По две «Беретты» у каждого, — почувствовав, как от стресса затряслись ноги, сказал аббат.

Кардинал хотел было уже возмутиться, как вдруг до его слуха донеслась тихая песенка, которую напевал нежный детский голосок где-то в глубине храма. Все братья окружили настоятеля и кардинала, вглядываясь в темноту. Заскрипела входная дверь, и вместо агентов секретной службы Ватикана и комиссии Конгрегации Доктрины Веры на пороге показалась пятилетняя девочка, которая напевала ангельским голосом детскую песенку. Массивная входная дверь, отлитая из бронзы, весом в три тонны, с грохотом захлопнулась за ней, а тяжелые засовы закрылись изнутри невидимой рукой.

— На монастырском кладбище ночью холодно, вот я и пришла сюда к вам погреться. А еще мне сказали, что у вас куколка есть, — улыбнувшись, все тем же нежным голоском сказала девочка.

/2011.11.10/17:30/

Ватикан

Осенние холода в этом году наступили рано. Для середины ноября в Риме стояла непривычно пасмурная погода со свинцовыми тучами и непрестанно моросящим мелким дождем, который, казалось, жил своей, отдельной от них жизнью. Ближе к одиннадцати, когда тучи рассеивались, он, наоборот, усиливался, и это удивляло доктора Майлза. Из широкого окна его номера, расположенного на верхнем этаже гостиницы Ватикана, был прекрасный вид на исторический центр города, который вызывал легкое приятное волнение своим величием и монументальностью. Порой ему даже казалось, что он жил здесь когда-то. Накрытые серой пеленой купола старинных соборов, фасады базилик, украшенные мраморными колоннами, горгульями и искусной резьбой по камню, навеивали на него лирическое настроение, которое не расслабляло, а, наоборот, подталкивало к творчеству.

Доктор Майлз передвинул рабочий стол из левого угла просторной комнаты на четыре метра правее и установил его прямо напротив окна. Шон работал над книгой «Маасе Меркава», которую ему любезно предоставил отец Винетти. Доктор Майлз осмелился приоткрыть тайну мистики Небесной Колесницы, несущей Престол Бога Творца. В процессе работы ему пришла в голову мысль осветить семь стадий познания Торы — от изучения буквального смысла слов до стадии вхождения в глубокий медитативный транс. Он знал, что сущность седьмой стадии, Святая Святых, было довольно сложно описать словами и, более того, мудрецы запрещали разглашать эту тайну, так как мистик во время транса перемещался в другое, неподвластное человеческому разуму измерение. Но поскольку этот непередаваемый мистический опыт был пережит им самим и стал его второй сущностью, Майлз решил все-таки снять табу с этой темы, чтобы остановить поток шарлатанов, наживающихся на бесконечных спекуляциях вокруг нее.

Он не спал уже третью ночь подряд, работая в библиотеке Ватикана вместе с отцом Винетти, так что кофе теперь приходилось пить в два раза больше, чтобы поддерживать себя в относительно бодром состоянии. Он вышел на балкон подышать свежим воздухом, который на удивление не был отравлен выхлопными газами. Холодные осенние ветра их быстро уносили из города.

Мягкая трель телефонного звонка заставила его вернуться с балкона обратно в номер. Майлз предположил, что это звонит отец Винетти по городскому телефону, поскольку все остальные звонили ему на мобильный, но когда он поднял трубку и услышал знакомый голос Марты, у него перехватило дыхание.

— Бон джорно. Я соскучилась по тебе, вот и решила позвонить.

Его словно молнией ударило в голову. После того как Майлз узнал от падре, что обнаженной девушкой, скрывавшей свое лицо во время ритуала за золотой маской, была Марта Мейерс и что она, забеременев от дьявола, вышла замуж за Белуджи, он не представлял, о чем с ней вообще можно было теперь говорить.

— Э… я даже не знаю, что и сказать, — протянул он в ответ, ощущая сильное психологическое давление с ее стороны.

Его чувства смешались. Конечно же, ему было искренне жаль Марту, потому что, будучи одержимой демонами, она не могла отвечать за все те поступки, которые совершила. У Шона до сих пор стояли перед глазами пугающие сцены того дня, когда она, прыгнув с подоконника на санитара, как дикая кошка, впилась зубами в его шею и одним лишь взглядом чуть не убила врача «скорой помощи» по дороге в монастырь. Но, с другой стороны, ужасные вещи, произошедшие с ней в ту ночь, вне всяких сомнений, сделали ее совершенно другой личностью, которой никак нельзя было доверять.

— Откуда ты узнала этот номер? — стараясь не выказывать волнения, спросил Шон.

— Я услышала разговор Джино с Трейтоном. Они говорили о тебе и о следующем ритуале, который они хотят провести на днях в ночь полнолуния. Том оставил на письменном столе записку с номером твоего городского телефона. Джино собрался позвонить тебе сегодня ночью, но я решила опередить его.

— Ты теперь называешь его Джино — по имени?

— Прекрати. Я звоню, чтобы обратиться за помощью. Лишь изредка я прихожу в себя и понимаю весь ужас положения, в котором я оказалась не по своей воле.