Вместе с тем, надеясь повлиять на Берлин с целью отсрочить германское вторжение в Англию, пресса западных стран активно распространяла слухи о том, что СССР усиленно готовиться к нападению на Германию. В результате 22 июня было передано по радио, а 23 июня опубликовано в прессе Сообщение ТАСС: «В последнее время в связи с вступлением советских войск в пределы прибалтийских стран усиленно распространяются слухи о том, что на литовско-германской границе сконцентрировано не то 100, не то 150 советских дивизий; что это сосредоточение советских войск вызвано недовольством Советского Союза успехами Германии на Западе; что оно отражает ухудшение советско-германских отношений и имеет целью произвести давление на Германию. Различные вариации этих слухов повторяются в последнее время чуть ли не каждый день в американской, японской, английской, французской, турецкой, шведской печати.

ТАСС уполномочен заявить, что все эти слухи, нелепость которых и так очевидна, совершенно не соответствуют действительности. В прибалтийских странах фактически находится не 100 и не 150 советских дивизий, а всего не более 18–20 дивизий, причем эти дивизии сосредоточены не на литовско-германской границе, а в различных районах трех прибалтийских республик и имеют своей целью не «давление» на Германию, а создание гарантий для проведения в жизнь пакта о взаимопомощи СССР с этими странами.

В ответственных советских кругах считают, что распространители этих нелепых слухов преследуют специальную цель – набросить тень на советско-германские отношения. Но эти господа выдают свои затаенные желания за действительность. Они, видимо, не способны понять тот очевидный факт, что добрососедские отношения, сложившиеся между СССР и Германией в результате заключения пакта о ненападении, нельзя поколебать какими-либо слухами и мелкотравчатой пропагандой, ибо эти отношения основаны не на преходящих мотивах конъюнктурного характера, а на коренных государственных интересах СССР и Германии»[1268].

23 июня в ходе беседы «Молотов спросил Шуленбурга, читал ли он сообщение ТАСС, опровергающее концентрацию советских войск на литовско-германской границе, и добавил, что все эти выдумки иностранной прессы, но поскольку циркулируют такие слухи, то Советское правительство решило дать опровержение, подтвердив в нем еще раз неизменность советско-германских отношений. Шуленбург ответил, что он читал это опровержение и вполне с ним согласен»[1269]. Сообщая об этом 24 июня в Берлин, германский посол отметил: «Судя по формулировкам сообщения, я полагаю, что его автором является сам Сталин. Опровержение многочисленных циркулирующих слухов о разногласиях между Германией и Советским Союзом, а также о концентрации войск в связи с советской акцией в Прибалтике, равно как однозначное разъяснение германо-советских связей, должно было полностью соответствовать нашим интересам именно в настоящий важный момент. Точно так же ясна, однако, и вторичная цель сообщения – подчеркнуть германо-советскую солидарность в качестве подготовки к разрешению бессарабского вопроса»[1270].

Таким образом, в результате военных действий в Западной Европе в июне 1940 г. сложилась ситуация, благоприятная с точки зрения советского руководства для окончательного решения Прибалтийского вопроса. Дипломатический конфликт, созданный СССР, и угроза военного вторжения поставили правительства прибалтийских стран перед выбором – борьба или капитуляция. Учитывая бесперспективность военного сопротивления и незаинтересованность великих держав Европы в делах Прибалтики, в Каунасе, Риге и Таллине было решено принять требования советского руководства, которое получило возможность ввести на территорию Литвы, Латвии и Эстонии дополнительные контингенты Красной армии и создать благоприятные условия для возвращения Прибалтики в состав Советского Союза.

Пока шли дипломатические переговоры, советские войска завершали сосредоточение и развертывание у границ стран Прибалтики и вели наблюдение за сопредельной территорией. По мере приближения срока начала операции начался вывод войск в исходные районы для наступления. Понятно, что эти мероприятия проводились с мерами маскировки. В частности, 12 июня начальник штаба 8-й армии ЛВО генерал-майор П.Г. Понеделин приказал командирам 1-го, 19-го и 28-го стрелковых корпусов «с 14.00 12.6 до 5.00 13.6, днем 13 и 14.6 и в ночь с 13 на 14 и с 14 на 15.6 силами и средствами саперных частей организовать имитацию работ в укрепленном районе, в полосе корпуса, для чего необходимо тракторами подвозить хворост, жерди и другой строительный материал к ж/б сооружениям и производить замену маскировки (забора) вокруг сооружений, а также маскировку самих сооружений и дорожные машинные работы. Движение тракторов должно быть особенно интенсивное в ночь с 12 на 13 июня, с 13 на 14 и с 14 на 15.6»[1271]. Собственно, ночь на 15 июня и была тем сроком, к которому войска должны были завершить развертывание для операции[1272]. Как докладывал в штаб 8-й армии командир 1-го стрелкового корпуса в 5 часов утра 15 июня, «части корпуса – главными силами закончили сосредоточение»[1273]. В ночь на 15 июня 42-я стрелковая дивизия 28-го стрелкового корпуса также выходила в исходное положение и к 3.00 заняла его[1274].

Войска БОВО точно также завершали сосредоточение на границе с Литвой и выходили в исходные районы для наступления. Например, 126-я и 10-я стрелковые, 7-я и 36-я кавалерийские дивизии, 25-я и 27-я танковые бригады 3-й армии вышли в исходные районы в ночь на 14 июня, а остальные соединения сосредоточились в указанных им районах к вечеру 14 июня[1275]. Соответственно между 23.50 14 июня и 1.45 15 июня командиры 4-го, 24-го стрелковых и 3-го кавалерийского корпусов издали боевые приказы на наступление. Войскам следовало быть в готовности к наступлению к 2.00 15 июня, однако о начале наступления последует особое распоряжение[1276]. Тем временем штаб 10-го стрелкового корпуса 11-й армии в 14.50 13 июня издал приказ № 1, которым поставил подчиненным войскам задачи на занятие исходного положения для наступления к 2.00 14 июня. Соответственно 13 и 14 июня 84-я, 143-я, 185-я стрелковые дивизии и 21-я танковая бригада выходили в исходные районы для наступления. В 6.30 14 июня штаб корпуса своим приказом № 02/оп поставил подчиненным дивизиям задачи на наступление[1277]. Получив соответствующее распоряжение командующего войсками БОВО, командующий 3-й армии между 3.10 и 4.05 15 июня приказал командирам подчиненных корпусов «быть готовым к 9 часам 15.6.40 года согласно приказа № 2/оп. О начале движения будет дано особое приказание. Поставьте об этом немедленно в известность командиров дивизий и бригады особыми делегатами на машинах. Никаких собраний и митингов по директиве товарища Мехлиса не производить, а ограничиться только тем, что разъяснить комначсоставу. Границу с Латвией до особого распоряжения не переходить»[1278]. Аналогичный приказ был отдан и штабом 11-й армии. В итоге, к утру 15 июня выделенные для операции войска БОВО «заняли исходные позиции, ожидали сигнала» на начало наступления[1279].