Он поднял кувшин, сделал несколько глотков и передал Тинрайту, а тот чуть не выронил его, снова отвлеченный созерцанием бухты.

— Скиммеры спасли семью, — отметил он. — Пусть боги покусают друг друга, только посмотрите! Полуголые на таком холоде! Мне никогда не понять скиммеров. У них под кожей должен быть толстый слой жира, как у тюленей.

— Холодно, — согласился Пазл. — Давай лучше спустимся отсюда. — Он прищурился, вглядываясь в даль. — Посмотри, из-за тумана не виден даже Лендсенд. Он накрыл все холмы и долины. Скоро опустится и на город. Мы называем это «мрачной» погодой. — Пазл обхватил себя тощими руками и повернулся к Тинрайту. — Как ты думаешь, этот туман не связан с сумеречным племенем?

Тинрайт посмотрел на туман, сползавший с вершин ближайших холмов. Его клочья походили на зеркальные отражения белых гребней, вздымавшихся на поверхности моря.

— Это же мыс между океаном и заливом, — ответил он. — Там часто бывают туманы.

— Да, конечно, ты прав, — кивнул Пазл. — С нами, стариками, такое случается: как только холод пробирает до костей, в голову лезут мысли… — Он смахнул с глаз слезы, выступившие от ветра. — Давай спускаться. Сядем на кухне у огонька, допьем кувшин и поговорим о моей песне к Кануну зимы.

— Кто твой хозяин? — спросил Чет.

Уиллоу смутилась. Впервые она вела себя так, как положено девушке ее возраста.

— Я не знаю, как его зовут… зато знаю его голос, — сказала она.

Чет отрицательно покачал головой.

— Послушай, девушка, я не знаю тебя и не знаю, что привело тебя ко мне. Не исключено, что в другое время я бы пошел с тобой — просто ради любопытства. Но сейчас я только что вернулся из утомительного путешествия под землей, после которого свалился бы с ног сам повелитель… сам Керниос и проспал бы неделю. В другой комнате лежит мой мальчик. Он болен. Возможно, умирает. Моя жена переволновалась за нас обоих. Поэтому я не пойду к твоему господину, тем более что ты не знаешь его имени.

Девушка посмотрела на него долгим взглядом. Узкое лицо ее было серьезным — казалось, слова Чета еще не успели достигнуть ее ушей. На мгновение она закрыла отяжелевшие веки, потом снова подняла взгляд на фандерлинга и спросила:

— Зеркало у вас?

— Что?

— Зеркало. Мой господин говорит, что, если вы не можете прийти сами, вы должны передать зеркало со мной.

Она протянула руку бесхитростно, как маленький ребенок, что просит конфетку. Несмотря на крайнее изумление, Чет невольно задумался. Девушка была высокой даже для племени больших людей, довольно симпатичной, и все же, хотя она и выглядела умытой, а ее простенькое платье — чистым, что-то в ней было не так: при взгляде на нее возникало ощущение, что она одевалась в темноте.

— Твой хозяин… хочет зеркало? — переспросил Чет. Он бессознательно сунул руку в карман своей потрепанной, пропитанной потом рубашки и сжал в ладони гладкий, прохладный предмет.

«Все, я выдал себя», — подумал фандерлинг.

Однако девушка на него не смотрела. Она стояла, по-прежнему вытянув руку и уставившись в одну точку, будто смотрела сквозь стену дома.

— Он говорит, что каждый проходящий момент приближает наступление Первозданной ночи, — заявила она.

Услышав произнесенные устами девочки-лунатика слова Чавена, его жуткое предсказание, Чет был так потрясен, что даже застонал.

— Я должен поговорить с женой, — ответил он после паузы.

На улицах Города фандерлингов было совсем мало народа, и фонари уже притушили на ночь. Те редкие прохожие, что шли им навстречу, смотрели на Чета с удивлением. Многие уже слышали про его возвращение из глубин, но их ждал новый сюрприз: Чет Голубой Кварц, только что вернувшийся после тяжелого приключения, шествовал за девушкой из племени больших людей к выходу из города с таким угрюмым видом, словно направлялся к месту казни.

И Чета действительно одолевали тяжелые мысли.

«Опал даже не кричала, — вспоминал он, следуя за девушкой к городским воротам. — Я бы понял, если бы она ругала меня. Я и сам с трудом верю, что согласился пойти. Но видеть, как она поворачивается спиной и бросает: „Делай, что хочешь“… Неужели это из-за ребенка? Или есть что-то другое и оно беспокоит Опал еще больше, чем меня?»

«Хотя, возможно, Опал похожа на тебя, старый дурень, — предположила другая его часть. — У нее хлопот полон рот из-за мальчика, до сих пор не пришедшего в себя, и она не может отвлекаться на посторонние дела, тем более ничего в них не понимая. Да ты и сам в них мало что смыслишь».

Они проходили мимо здания гильдии, откуда доносилось пение мужчин и мальчиков. Хор готовился к празднованию окончания года, звучали родные и знакомые песни. Хормейстер Аспидный Сланец, наверное, расхаживает взад и вперед, прислушивается, хмурится и иногда вскидывает руку, чтобы задать ритм. Для певцов сегодня обычный вечер, несмотря на угрозу войны и рассказы о странных похождениях Чета. Фандерлинги выживали во всех войнах, во всяком случае до сих пор: они были строителями, землекопами, каменотесами — слишком ценными, чтобы их убивать. Да и поймать их в извилистых туннелях непросто.

— Мы, люди камня, живем близко к земле, — говаривал отец Чета. — Выглядим не очень величественно, зато нас трудно свалить.

Переживут ли они Первозданную ночь, если она наступит?

«Ну почему вся моя жизнь рухнула в одночасье? — сокрушался Чет. — Почему выбрали именно меня?»

Увидев, что девушка ведет его в самое сердце замка, Чет очень удивился. У Вороновых ворот толпились люди. Стражники спорили с просителями, но один из них узнал девушку и пропустил ее. Бросив подозрительный взгляд на Чета, он все-таки позволил и фандерлингу пройти во внутренний двор. Уиллоу ни с кем не разговаривала. Она вела Чета через садики и крытые переходы так долго, что даже его врожденное умение ориентироваться отказало. Солнце село, и воздух стал пронизывающе холодным. Чет радовался, что захватил с собой теплое пальто, хотя прежде он был уверен, что оно не понадобится. К тому же Чет пока не забыл удушающую жару глубин. Его несколько опечалило, что Опал сама не напомнила ему про пальто, как обычно делала. Но он сказал себе, что даже его всевидящая и всезнающая жена не может помнить каждую мелочь, да еще в такой безумный день.

Пытаясь надеть пальто на ходу, он никак не мог попасть в рукава. Когда он наконец это сделал, Уиллоу уже вела его через ворота в тенистый садик, освещенный факелами на специальных стойках. Чет не знал этого сада. Не знал он и человека, поджидавшего их, сидя на низенькой скамье. Чет был почти уверен, что встретит Чавена, и при виде незнакомца с трудом сумел скрыть разочарование, граничившее со страхом.

Человек повернулся к ним. Его глаза были такими же неприятно безразличными, как и у девушки, а сам он — полной противоположностью Чавена: намного моложе, значительно стройнее, с короткими, неаккуратно подстриженными волосами, как будто он стриг себя сам — ножом и не глядя в зеркало.