Есть основание и для еще более поздней датировки этого автографа: если в упомянутой корректуре Части 1, где изменена внешность Николая Левина, его «взятая» из публичного дома сожительница продолжает фигурировать, как и в наборной рукописи, только как просто «Маша» (Там же. С. 178 [К114]), то в следующей редакции, сохранившейся в правленой рукописной копии правленой корректуры, она трижды названа по имени-отчеству: «Марья Станиславна [sic!]» (К117: 1, 2). Можно с достаточной уверенностью предположить, что замена отчества (к слову, имевшего тогда отчетливо польское звучание) тем, которое в ОТ вводится в сердитой тираде Николая брату: «А эта женщина <…> моя подруга жизни, Марья Николаевна» (89/1:24), какового именования нарратор затем уважительно держится, — замена состоялась лишь незадолго до выхода порции АК с этими главами в феврале 1875 года (РВ. 1875. № 2. С. 747). И уже с отчеством Николаевна, а не Станиславовна, героиня возникает рядом с Николаем Левиным в исходном автографе глав Части 2 о Кити на водах (ЧРВ. С. 228; ср. ОТ — [207/2:30]).

475

Р27: 6 об., 12 (нижний слой); исходный автограф: Р23: 1–8 (сам замысел включить в повествование старую родственницу Левина, придающую видимость семейственности его холостому быту, зафиксирован в еще более ранней рукописи, содержащей две последовательные редакции сцены возвращения Левина из Москвы в деревню после неудачи сватовства к Кити, — а именно в конспективной помете «Старая тетка / ей confidences [посвящение в сокровенное, разговоры по душам. — фр.]» [Р9: 12 об.; выведено крупными буквами перпендикулярно строкам копии и ее авторской правки]). О том, что автограф весенних деревенских глав — рукопись 23 датируется январем — февралем 1874 года, свидетельствует несколько сделанных на полях помет для памяти, относящихся к редакции Части 1, которую автор завершал одновременно с этим: «Тютьки / Перепела / Корсунские, чета» (Р23: 1). В ОТ Корсунский — дирижер московского бала, произносящий: «Мы с женой как белые волки, нас все знают» (82/1:22); «тютьками» старый князь Щербацкий в перебранке с женой называет заурядных московских юнцов, а «перепелом» — Вронского (60–61/1:15). Корсунский и его жена как занятная светская чета, о которой судачат, танцуя, Анна и ее будущий любовник, появляются не раньше чем в поправках к наборной рукописи Части 1, сделанных накануне отвоза ее в типографию в начале марта (Р19: 98 об.), тогда как в предыдущей редакции фамилия бального дирижера — Кипарисов (ЧРВ. С. 165 [Р16]). На тех же страницах наборной рукописи повторяется конспективная помета: «Тютьки и перепела» (Р19: 100; весь эпизод, где отец Кити пускает в ход эти прозвища, появился в генезисе текста позднее — при правке дожурнальных корректур Части 1 [К112: 4–5]).

476

Р27: 6 об., 12 (верхний слой). Тот факт, что авторская правка беловой копии заменяет тетушку Агафьей Михайловной, служит основанием для датировки верхнего слоя этого сегмента рукописи 27 временем относительно незадолго до журнальной публикации соответствующих глав Части 2 в 1875 году (РВ. 1875. № 3. С. 246–271). Дело в том, что в ходе подготовки дожурнальной наборной рукописи окончания Части 1 в марте 1874 года (что происходило одновременно с тем, как С. А. Толстая перебеливала автографы глав Части 2) Толстой в главах о возвращении Левина из Москвы в деревню поставил на место тетушки альтернативный персонаж — мачеху братьев Левиных. Это лицо оставалось в генезисе романа вплоть до датируемой августом 1874 года дожурнальной верстки Части 1 и было удалено уже при финальной доработке текста накануне публикации в январе 1875 года (см. подробнее с. 250–252 наст. изд.; правка, заменяющая мачеху Агафьей Михайловной в сценах Части 1 с Левиным, вернувшимся из несчастливой поездки в Москву, делалась в гранках дожурнального набора: К114: 11–13). Таким образом, если бы ревизия весенних деревенских глав Части 2 в нижнем слое рукописи 27 производилась вскоре после изготовления беловой копии в 1874 году, то тетушку должна была бы заменить мачеха, а не экономка.

477

ПЗР. С. 729, 734 и др.

478

Р27: 23 об.–24. В чуть более раннем автографе одной из петербургских глав, где предполагалось ввести этого героя в повествование, окончательный вариант его наименования уже нащупывается: «гр[аф] Пашв[и]н, известный игрок, развратник и пьяница, но железный физически и нравственно человек, с которым Вронский всегда был дружен <…>» (Р23: 9 об.; первоначально в этой рукописи: «гр[аф] Пашин»).

479

Журнальная серия глав, где Яшвин появляется впервые, вышла в марте 1875 года (РВ. 1875. № 3. С. 274–278; в ОТ — [2:19–20]). С добавлением титула он упоминается в ОТ лишь единожды — в реплике Анны: «Как князь Яшвин <…> который находит, что Патти поет слишком громко» (462/5:33).

480

Аналог этих глав в ОТ — главы 26–29 Части 2.

481

Р27: 41, 45 об.–47 об.; цитаты — 45 об.–46. Такова версия нижнего слоя данной рукописи. Правка же текста на этих страницах вводит драматический диалог в карете (Р27: 45 об.–46 об.). Этот верхний слой следует датировать, видимо, временем вскоре после изготовления копии, так как правка сохраняет Мери в сцене и дает ей новую пародийно благочестивую реплику, произносимую в ответ на горестное сообщение Каренина об открывшейся правде: «Я не могу и не смею понимать тебя» (Р27: 46; спустя год, накануне публикации (РВ. 1875. № 3. С. 315–317), такая правка едва ли была бы возможна, ибо к тому моменту вышло уже два выпуска романа без какого-либо намека на наличие у Каренина сестры). Учитывая датировку правки, эти сцены с Карениным в день скачек, может быть, надо включать в ДЖЦР в редакции не нижнего, а верхнего слоя рукописи 27. Очередной раунд правки последовал (вероятно, лишь чуть позднее, то есть еще весной 1874 года) в следующей копии — рукописи 30, и только здесь персонаж Мери удаляется из текста, так что риторический вопрос: «Неужели это правда?» — Каренин с ужасом задает не сестре, а шепотом самому себе (Р30: 8 об.–9 (верхний слой); см. также правку в той же рукописи, заменяющую Мери в главе о Каренине накануне скачек графиней Лидией Ивановной (в промежуточном слое мелькает эпизодический персонаж — кузина Каренина): Р30: 1 об., 4, 5 об. [верхний слой]). Ср. наиболее раннюю (с иными именами у всех трех персонажей) редакцию сцены, где подозрения героя насчет неверности жены подтверждаются его набожной сестрой, специально посылающей ему записку об этом: ПЗР. С. 737–738.

482