Б: Может быть. Но это удел единиц, а в целом ты должен сразу понять, являешься ли ты руководителем, – а это в первую очередь мера ответственности. Если ты советник – ты ни за что не отвечаешь.

А: Березовский себя переоценивал в этом смысле, как вы считаете? В том или в другом качестве?

Б: Как всякий человек с биполярным расстройством личности, он впадал в крайности. То он себя крайне переоценивал, то, наоборот, впадал в самоуничижение. И жаловался на жизнь, бездарно растраченную.

А: Даже так?

Б: Угу.

А: А он не считал, что проживает жизнь очень интересную, яркую? Он всегда на днях рождения и пил за то, что мы проживаем яркую, талантливую, блестящую, фантастически интересную жизнь.

Б: Ну, на днях рождения он был в своем амплуа. Когда он говорил тост, он перевоплощался в того, кто так и должен говорить.

А: А на самом деле было по-другому?

Б: Иногда так, иногда по-другому.

Б: Мне кажется, идеально Березовского описывает четверостишие Владимира Владимировича Маяковского: “Вы, обеспокоенные мыслью одной – “изящно пляшу ли”, смотрите, как развлекаюсь я – площадной сутенер и карточный шулер”[240]. Это про него сказано, в чистом виде.

А: Да, и эти поездки с девушками бесконечные…

Б: Причем качество этих девушек было за гранью реальности.

А: Неправда, были разные девушки.

Б: Да, вы лучше знаете, я хуже, но то, что видел я, меня скорее удивляло, чем очаровывало.

А: Одна из любовей – Даша К., она очень хорошая, неординарная девушка, и хорошо рассказывает о нем.

Б: Может быть, но если вы меня спросите, я не могу назвать ни одного имени женщины, которая была бы для него тем же, чем Марина Влади для Высоцкого, скажем. Ничего такого я не вижу в этом невероятном понтовании по количеству покоренных сердец.

А: Но при этом он в них еще и влюблялся иногда.

Б: Мне кажется, что как всякий классический Водолей и носитель биполярного расстройства личности, он влюблялся каждый раз, просто на разные отрезки времени.

А: Я думаю, что Борис Николаевич Ельцин, тоже Водолей, не влюблялся.

Б: Просто Борис Николаевич Ельцин – носитель очень патриархальной традиции деревни Бутка. Мы просто не знаем про эту сторону его жизни. Я думаю, что она тоже была. И даже Коржаков намекал на нее в своих мемуарах. У Коржакова были такие пассажи типа: “Я возил его на разные квартиры, о которых не принято говорить”.

А: Возил на квартиры – это одно, а влюбляться – это совершенно другое.

А: О разрыве с Богуславским, со всеми друзьями Березовский в момент расстройства переживал или ему было все равно?

Б: Нет, это было ему не все равно, просто он обвинял в этом вас. Он говорил, что друзья его бросили, а не он друзей. Он, собственно, подозревал в этом даже и меня, хотя уж я был совсем не при делах. Он всех подозревал.

А: Ну да, в конформизме. А повлиять на это как-то можно было, как вы считаете?

Б: Вы знаете, есть такое событие, которое я для себя называю “Кейптаун-кейс”. Я об этом расскажу, потому что это может быть поучительно для всех наших читателей, даже не в связи с Березовским.

В январе 2013 года он мне позвонил и сказал: “Старик, давай поедем в Кейптаун, там сейчас самый сезон, роскошная погода. Поедем и все обсудим”. А я очень плохо переношу авиационные перелеты, особенно длительные. И я как-то пренебрежительно ему отказал, что было моей большой ошибкой. Я сказал: “Нет, старик, я не могу 12 часов лететь. Ты слетай в Кейптаун без меня, а потом ты вернешься в Лондон или в Израиль, и там мы встретимся”. И через два месяца Березовский повесился. Я думаю, что если бы я полетел с ним в Кейптаун…

А: …Это могло случиться позже.

Б: Да, я не утверждаю, что я бы его спас, но это было бы отсрочено. Поэтому я призываю всех людей, которые сейчас нас читают: когда вас приглашают лететь в Кейптаун, вы летите. Не пожалеете.

А: Давай о личных впечатлениях. Сравни: Москва 1997 года и Англия 2007-го: менялся ли Борис за эти 10 лет?

В: А он себе там устроил в Англии Москву 1997-го, вообще-то.

А: То есть он не менялся?

В: Одеваться стал чуть получше, конечно. Но в Лондоне вообще грех одеваться плохо. Помню, один раз был вообще дикий момент. У нас совет директоров, мы что-то там утверждаем, дым коромыслом. Боря, как обычно, посидел минут 15, потом куда-то вышел. Мы трем что-то, и тут он открывает дверь и говорит: “Выйди сюда на минуточку!” Думаю: “Что там такое?” Выхожу, а он мне показывает на себе: “А? Jil Sander! Ну иди, заканчивайте там”.

А: Куртку купил?

В: Пиджак какой-то… Наверное, потом он очень изменился, но я же с ним не общался, когда он меня кинул.

А: Расскажи про это.

В: Мне все говорили, что Боря кидает людей. А я просто лично не сталкивался с этим. Я говорю: “Может быть, но меня он никогда не кидал”.

А: Это какой год был?

В: 2006-й, когда он продал “Коммерсант” за 250 миллионов. Я уже с Украины отвалил, но у меня был какой-то большой отпуск. Должность у меня была – президент-издатель.

Мы с ним, кстати, тогда помирились после хохлов. То есть мы были в хороших отношениях. Он узнал, что я в Лондоне. Мне звонят, говорят, Борис Абрамович вас хочет где-то там видеть. На такси до Саутхэмптона, потом кто-то меня встретил, потом ночь.

И вот он говорит: “Давай мириться”. Я говорю: “Боря, чтобы помириться, нам надо выпить две бутылки бурбона, причем не дороже 20 фунтов. Пусть кто-нибудь поедет, привезет”.

Его какой-то мужик на лодке привез. Мы с ним действительно честно бухали, на яхте в Шотландии. Холод собачий! Ну, мы две-то выжрали, еще ныряли всю ночь. Там вода была градусов 12. Потом Бадри прилетел на вертолете. Ну, все хорошо было.

А: Боря вообще выпить-то мог.

В: Он хорошо пил, кстати.

А: И он тебе остался должен денег?