С лампой в руке он пошел в комнату Агриппы и разбудил его. Подобно всем воинам, Агриппа спал как убитый, но даже шепот мог его разбудить.

— Вставай, ты мне нужен.

Агриппа натянул тунику, пробежал гребнем по волосам, наклонился, чтобы зашнуровать ботинки, и состроил гримасу при звуке дождя.

— Сколько талантов может выдержать большая армейская повозка и сколько волов нужно, чтобы везти ее? — спросил Октавиан.

— Повозка Цезаря? Сто талантов, десять волов. Но многое зависит от того, как распределить груз. Чем он мельче и однороднее, тем больше грузить можно. Дороги и земля тоже имеют значение. Если бы я знал, что ты задумал, Цезарь, я мог бы сказать точнее.

— В Брундизии есть повозки и волы?

— Должны быть. Багаж все прибывает.

— Конечно! — Октавиан хлопнул себя по бедрам, досадуя на свою глупость. — Цезарь лично переправлял деньги из Рима, и транспорт его еще здесь, поскольку он лично переправлял бы их и дальше. Поэтому и волы, и повозки должны найтись. Отыщи их, Агриппа.

— Я могу спросить, сколько и зачем?

— Я забираю военные деньги Цезаря, прежде чем Антоний наложит на них лапу. Это деньги Рима, а он их присвоит и пустит на уплату долгов, чтобы делать другие. Когда найдешь повозки с волами, приведи их в Брундизий и отпусти возниц. Мы потом наймем новых. Поставь первую повозку у дома Оппия, рядом с банком. Я организую погрузку. Говори всем, что ты — квестор Цезаря.

Агриппа ушел, надев круглый плащ от дождя. Октавиан пошел завтракать с Авлом Плавтием.

— Марк Агриппа ушел, — сообщил он, напустив на себя больной вид.

— В такую погоду? — удивился Плавтий и фыркнул. — Не сомневаюсь, ищет бордель. Я надеюсь, ты будешь разумней.

— Словно астмы мне недостаточно, Авл Плавтий, у меня еще жутко разболелась голова. Я должен полежать в абсолютной тишине, если можно. Прошу прощения, что в такой ужасный день не смогу составить тебе компанию.

— Ничего, я устроюсь в кабинете и что-нибудь почитаю. Я и жену-то с детьми отправил в поместья, чтобы иметь возможность всласть почитать. Если так дальше пойдет, мне по начитанности уступит даже сам Луций Пизон. Да ты, я смотрю, ничего не ешь! — воскликнул Плавтий. — Ну ладно, ступай, Октавий.

Молодой человек шагнул в дождь. Жилые комнаты дома Плавтия окнами выходили в тупик, куда не доносился шум главных улиц. Если Плавтий погрузится в книгу, он ничего не услышит. «Фортуна мне помогает, — подумал Октавиан. — Погода самая подходящая, и, выходит, удача любит меня, она пребудет со мной и дальше. Брундизий привычен к длинным обозам и переброске армий».

Две когорты солдат стояли лагерем в поле, за городской чертой. Их составляли ветераны, еще не зачисленные в регулярные легионы. Те, что припозднились с повторной записью в армию или пришли издалека, не успев своевременно прибыть в Капую. Военный трибун, отвечающий за них, ушел, предоставив солдат себе, а в такую погоду, как эта, оставалось только играть в кости, в бабки, в разного рода настольные игры или просто болтать. С тех пор как десятый и двенадцатый взбунтовались, вино из армейского меню было исключено. Но эти люди в основе принадлежали к старому тринадцатому легиону и вернулись на службу только потому, что любили Цезаря и очень хотели принять участие в долгосрочной кампании против парфян. Его ужасная смерть явилась для них сильным ударом, они не знали, что теперь с ними будет.

Незнакомый с обустройством воинских лагерей человек небольшого роста, в плаще с капюшоном, вынужден был спросить у часовых, где живет primipilus центурион, и пошел вдоль рядов деревянных хижин. Дойдя до хижины размером поболее остальных, он постучал в дверь. Раздававшиеся внутри голоса смолкли. Дверь открылась. Перед Октавианом стоял высокий плотный мужчина в красной утепленной тунике. Еще одиннадцать человек сидели вокруг стола в точно таких же туниках, что означало, что здесь собрались все центурионы обеих когорт.

— Ужасная погода, — сказал открывший дверь. — Я — Марк Копоний. Чем могу служить?

Октавиан молча снял сагум. Он был в аккуратной кожаной кирасе и килте, с копной светлых, чуть увлажненных волос. Было в нем что-то, что заставило центурионов отреагировать на его появление. Сами не зная почему, они дружно встали.

— Я — наследник Цезаря, и мое имя — Гай Юлий Цезарь, — сказал Октавиан.

Большие серые глаза смотрели по-доброму, улыбка на тонких губах была им почему-то знакома. Вдруг все ахнули и вытянулись во фрунт.

— Юпитер! Как ты похож на него! — прошептал Копоний.

— Уменьшенная версия, — печально сказал Октавиан. — Но я надеюсь, что эта версия станет со временем больше.

— О, это ужасно, ужасно! — со слезами на глазах сказал другой центурион. — Что мы без него будем делать?

— Выполнять свой долг по отношению к Риму, — сухо сказал Октавиан. — И я здесь, чтобы просить вас выполнить этот долг.

— Мы выполним все, молодой Цезарь, все, — сказал Копоний.

— Мне нужно как можно скорее вывезти из Брундизия деньги, которые Цезарь привез сюда для финансирования парфянской войны. В Сирию мы не пойдем, это, надеюсь, вам ясно. Но пока консулы еще не решили, как поступить с легионами в Македонии, а также с вами, моя задача от имени Рима — забрать эти деньги. Мой адъютант, Марк Агриппа, собирает повозки и мулов, но мне нужны грузчики, а гражданским лицам я не доверяю. Ваши люди помогут мне погрузить деньги?

— С радостью, молодой Цезарь, с радостью! Нет ничего хуже, когда идет дождь и парням нечем заняться.

— Вы очень добры, — сказал Октавиан с улыбкой, так напоминавшей им улыбку Цезаря. — Я сейчас в Брундизии единственное должностное лицо, но мне не хочется, чтобы вы думали, что у меня есть полномочия на эту акцию, — их у меня нет. Поэтому я просто прошу, а не приказываю вам помочь мне.

— Если Цезарь сделал тебя своим наследником, молодой Цезарь, если он дал тебе свое имя, у тебя нет необходимости нас просить, — сказал Марк Копоний.

Тысяча людей под рукой — это не шутка. Повозки нагружали одновременно по нескольку штук. А было их всего шестьдесят. Цезарь придумал хитрый способ перевозки воинских средств — в монетах, не в слитках. Каждый талант, составлявший шесть тысяч двести пятьдесят денариев, был упакован в холщовый мешок с двумя ручками, чтобы его могли нести два солдата. Грузили быстро, пока лил дождь и все жители Брундизия сидели дома — даже эта обычно многолюдная улица была пуста. Нагруженные повозки одна за другой ехали к складу лесоматериалов. Там мешки прикрывали пилеными досками, чтобы все выглядело так, словно везут обычный лес.

— Очень хорошо мы придумали, — бодро сказал Колонию Октавиан, — потому что и на военный эскорт у меня нет полномочий. Мой адъютант нанимает возниц, но мы не скажем им, что на деле везем, поэтому они придут сюда только после того, как вы уйдете. — Он показал на ручную тележку, в которой лежали несколько небольших, но туго набитых холщовых мешков. — Это для тебя и твоих людей, Копоний. В знак благодарности за помощь. Если решите потратить малую толику на вино, ведите себя прилично. Если Цезарь сможет помочь вам каким-то образом в будущем, обращайтесь.