Шаллан вышла из комнаты остолбенелая, в полном смущении. Усталая, больная, сбитая с толку.

Но не раскрытая.

Пять с половиной лет назад

— Каладин, погляди на этот камень, — сказал Тьен. — Он меняет цвет, когда ты смотришь на него с разных сторон.

Кал, отвернувшись от окна, посмотрел на брата. Тьену исполнилось тринадцать, и он из восторженного мальчика превратился в восторженного юношу. Он вырос, но все равно был слишком мал для своего возраста, а его копна черно-коричневых волос сопротивлялась любым попыткам привести себя в порядок. Он сидел на корточках около лакированного обеденного стола из глиндерева, так, чтобы его глаза были на одном уровне с блестящей поверхностью, и глядел на маленький нескладный камень.

Кал сидел на стуле, коротким ножом счищая кожуру с корневиков. Грязные коричневые корни становились липкими, когда он разрезал их, все его пальцы покрывал толстый слой крэма. Закончив с очередным корнем, он передал его матери, которая вымыла его и накрошила в кастрюлю.

— Мама, взгляни, — сказал Тьен. Свет послеполуденного солнца, сочившийся сквозь окно, находившееся на подветренной стороне дома, омывал стол. — С этой стороны камень сверкает красным, а с других сторон он зеленый.

— Возможно, магия, — сказала Хесина. Кусок за куском плюхался в воду, плеща своей, слегка отличной от других, нотой.

— Может быть, — сказал Тьен. — Или спрен. В камнях живут спрены?

— Спрены живут везде, — ответила Хесина.

— Они не могут жить везде, — сказал Кал, бросая кожуру в ведерко у его ног. Он посмотрел в окно, ведущее из города к дому лорд-мэра.

— Могут, — ответила Хесина. — Спрены появляются, когда что-то изменяется — человек пугается или начинается дождь. Они — спутники перемен и есть везде.

— И в этом корневике? — скептически спросил Кал, поднимая длинный корень.

— И в нем.

— А если ты нарезаешь его?

— В каждом кусочке есть спрен. Только поменьше.

Кал задумался, глядя на длинный клубень. Они росли в трещинах камней, в которых собиралась вода. У них был слабый вкус минералов, но их было легко выращивать. А сейчас семья нуждалась в дешевой пище.

— Так что мы едим спрены, — ровно сказал Кал.

— Нет, мы едим корни.

— Когда нет ничего другого, — с гримасой сказал Тьен.

— И спренов? — настаивал Каладин.

— Они высвобождаются. И возвращаются туда, где живут спрены, что бы это ни было.

— У меня есть спрен? — спросил Тьен, глядя себе на грудь.

— У тебя есть душа, дорогой. Ты личность. Но в разных частях твоего тела могут жить спрены. Очень маленькие.

Тьен ущипнул себя за кожу, как если бы попытался извлечь крошечного спрена.

— Говно, — внезапно сказал Кал.

— Кал, — резко сказала Хесина. — Об этом не говорят за обедом.

— Говно, — упрямо повторил Кал. — В нем есть спрен?

— Да, как мне кажется.

— Спрен говна, — сказал Тьен и хихикнул.

Мама продолжала нарезать корни.

— Почему ты спрашиваешь, дорогой, и так внезапно?

Кал пожал плечами.

— Я только… не знаю. Потому.

Он совсем недавно думал о том, как устроен мир и какое место отведено ему. Другие мальчики его возраста не заботились о своей судьбе. Они знали, что их ждет. Работа на полях.

Однако у Каладина была возможность выбора. И в последние несколько месяцев он сделал выбор. Он будет солдатом. Ему уже пятнадцать, и он пойдет в армию, когда в городе появятся вербовщики. Все, с колебаниями покончено. Он научится сражаться. И это будет конец. Или нет?

— Я хочу понять, — сказал он. — Я хочу найти смысл всего.

Мать улыбнулась, стоя в своем коричневом рабочем платье; волосы, заплетенные в косу, падают на спину, затылок скрыт под желтой косынкой.

— Что? — спросил он. — Почему ты улыбаешься?

— Ты хочешь найти смысл всего, такую малость?

— Да.

— Хорошо, в следующий раз, когда в город приедут арденты, чтобы сжечь моления и Возвысить людей к Призванию, я передам им твое желание. — Она опять улыбнулась. — А пока продолжай чистить корни.

Кал вздохнул, но подчинился. Он посмотрел в окно и от удивления едва не выронил корень. Карета Рошара. Спускается по дороге от особняка. Его затрясло. Он собирался, он думал, но вот пришло время, а он сидит и чистит корни. Будут и другие возможности, конечно…

Нет. Он встал, пытаясь сдержать беспокойство в голосе.

— Мне нужно вымыть руки. — Он поднял облепленные крэмом пальцы.

— Тебе надо еще промыть корни, как я тебе сказала, — заметила мать.

— Знаю, — сказал Кал. Неужели его вздох сожаления прозвучал фальшиво? — Я вымою остаток корней прямо сейчас.

Хесина ничего не сказала, он собрал оставшиеся корни, с бьющимся сердцем подошел к двери и вышел на улицу.

— Смотри, — в спину ему сказал Тьен, — с этой стороны зеленый. Я не думаю, что это спрен, мама. Это свет. Он заставляет камень измениться…

Дверь хлопнула за спиной Кала. Он положил клубни на землю и побежал по улицам Хартстоуна, пробегая мимо мужчин, рубивших дерево, женщин, выливающих помои, и группы стариков, сидевших на ступеньках и глядевших на солнце. Он вымыл руки в дождевой бочке и, и не останавливаясь, двинул дальше, на ходу стряхивая воду. Он обежал дом Маброу Свинопаса, обогнул водосбор — большую дыру в камне в самом центре города, в которой собиралась дождевая вода, — и побежал вдоль ветролома, крутого склона холма, защищавшего город от штормов.

Здесь росла небольшая роща узловатых, почти в рост человека тяждеревьев. Листья у них росли только с подветренной стороны, располагаясь на стволе как ступеньки лестницы. Большие, похожие на флаги листья плавно раскачивались на ветру, но когда Кал пронесся мимо, захлопали по стволам, как будто бич защелкал.

Отец Кала стоял с другой стороны, заложив руки за спину. Он ждал там, где дорога из особняка упиралась в ворота Хартстоуна. Заметив сына, Лирин вздрогнул и повернулся. Он надел свой лучший костюм: синий пиджак с пуговицами по бокам, похожий на мундир светлоглазого. Но пара белых брюк казалась поношенной. Он посмотрел на Кала сквозь очки.

— Я пойду с тобой, — выпалил Кал. — В особняк.

— Откуда ты знаешь?

— Все знают, — сказал Кал. — Люди только и болтают, что светлорд Рошон пригласил тебя к обеду. Одного из всех!