Джудит усмехнулась:

– Похоже, вы в курсе всех моих дел.

– Время от времени я вижусь с полковником в пензансском клубе. Я люблю держать своих клиентов в поле зрения. Надеюсь, из Сингапура приходят хорошие новости…

Джудит пересказала ему содержание последнего письма матери, затем перешла к Хестер Лэнг и к занятиям машинописью и стенографией, которые скрасили ей длинную, холодную, наполненную чувством утраты зиму в Аппер-Бикли.

– Я уже печатаю и стенографирую достаточно быстро, так что теперь могу, в общем-то, устроиться на работу, но мне не хочется бросать Бидди одну…

– Всему свое время. Может быть, это случится раньше, чем ты думаешь. Так или иначе, жизнь, несмотря ни на что, продолжается, и у тебя, кажется, все более или менее в порядке. Так вот, я должен кое-что сообщить тебе. Это касается полковника Фосетта.

Джудит похолодела. Что за ужасную весть приготовил для нее мистер Бейнс? Одного лишь упоминания о Билли Фосетте было достаточно, чтобы сковать ее сердце ледяным страхом.

– В чем дело?

– Не смотри на меня с таким ужасом. Он мертв.

– Мертв?!

– Это произошло на прошлой неделе. Он был в банке, в Порткеррисе, очевидно, получал деньги по чеку. Управляющий вышел из своего кабинета и сказал, очень вежливо, что хотел бы обсудить вопрос о превышении кредита, не может ли, мол, полковник пройти с ним в кабинет? На старика такое бешенство нашло, аж позеленел весь, и в тот же миг он тихонько вскрикнул сдавленным голосом и рухнул навзничь. Да так и остался недвижим. Можешь себе представить, как все были потрясены. Оказалось, его хватил удар. Вызвали «скорую помощь», но, когда его привезли в пензансскую общую больницу, выяснилось, что он уже мертв.

Джудит не знала, что на это сказать. Пока она слушала рассказ мистера Бейнса, ее первоначальный шок и ужас сменился приступом истерической смешливости – перед ее глазами так живо и ясно встала кончина Билли Фосетта, и выглядела она так нелепо и смехотворно… не более трагично, чем та сцена, когда Эдвард отправил его в канаву у «Старого баркаса».

Давясь нервным смехом, она прикрыла рот рукой, но глаза все равно ее выдали. Мистер Бейнс сочувственно улыбнулся и только покачал головой, как будто не мог найти слов.

– Полагаю, нам следовало бы напустить на себя серьезный и печальный вид, но, когда мне рассказали обо всем, у меня была абсолютно такая же реакция. Как только этот тип перестал представлять угрозу, он превратился в посмешище.

– Знаю, я не должна смеяться.

– Ничего другого тебе не остается.

– Смерть – это ничуть не смешно.

– Конечно, и мне очень жаль.

– Его судили?

– Да. Он предстал перед судом в осеннюю сессию. Признал себя виновным, а его адвокат представил множество совершенно неуместных смягчающих обстоятельств: старый, преданный солдат короля, травмирующий опыт в Афганистане и так далее и тому подобное. В общем, Фосетт отделался приличным штрафом и предупреждением. Ему повезло, что он не попал за решетку, но остаток его жизни, думается, был печальным. Никто в Пенмарроне не хотел с ним знаться, и его попросили выйти из гольф-клуба.

– И чем он занимался?

– Не знаю. Пьянствовал, должно быть. В одном мы можем быть уверены на все сто – он больше носа не показывал в кинотеатр.

– Как жалко закончил он свою жизнь!

– Я бы не стал так уж его жалеть. В любом случае уже слишком поздно для сожалений.

– Странно, что мистер Уоррен или Хетер не сообщили мне о его смерти.

– Я же говорю, это случилось буквально только что. В «Вестерн морнинг ньюс» была маленькая заметочка пару дней назад. Билли Фосетт не был человеком известным, и его не очень-то любили.

– От этого только грустней.

– Не печалься. Просто навсегда выкини из головы все это злосчастное дело.

Во время разговора мистер Бейнс оставался в том же положении, в каком она его застала, – стоял, опираясь своей рослой, угловатой фигурой о край письменного стола полковника Кэри-Льюиса. Теперь же он отошел от стола и взял со стула свой портфель.

– А сейчас перейдем к действительно важным вещам, – заговорил он, скрестив руки на груди. – Возможно, это несколько преждевременно, но я хотел поговорить с тобой до того, как ты опять уедешь в Девон. Речь идет о доме миссис Боскавен…

– О Дауэр-хаусе?

– Именно. Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе его купить? Как я говорил, сейчас не самый подходящий момент, чтобы упоминать об этом, но я хорошенько все обдумал и решил, что при сложившихся обстоятельствах нет смысла терять время.

Он замолчал. Джудит смотрела на него во все глаза. Уж не лишился ли вдруг мистер Бейнс рассудка? Однако он спокойно ожидал ее реакции. Она нарушила молчание:

– Но мне не нужен дом! Мне всего лишь восемнадцать. Идет война; вероятно, я пойду служить и буду далеко от Корнуолла бог знает сколько. Что я смогу, если буду связана домом?..

– Позволь мне объяснить…

– Кроме того, Дауэр-хаус ведь нельзя выставить на продажу. Разве он не входит в поместье Нанчерроу?

– Когда-то входил. Но это было давно. Как только появилась возможность, мистер Боскавен выкупил земельное владение в свою полную собственность.

– А полковник Кэри-Льюис не хочет выкупить его обратно?

– Я обсудил с ним это и могу сказать со всей определенностью, что нет.

– Вы уже говорили об этом деле с полковником?

– Конечно. Я не мог обратиться к тебе, не услышав мнения полковника на этот счет. Дело слишком важное. Мне нужно было не только получить его одобрение, но и вообще знать его мнение.

– Почему это так важно? Почему так важно купить Дауэр-хаус?

– Потому что я, как один из твоих опекунов, считаю, что приобретение недвижимости – это, пожалуй, лучший способ вложения денег. Каменные стены никогда не обесценятся, наоборот, если должным образом следить за ними, только поднимутся в цене. И сейчас самое время покупать, потому что цены на дома упали до предела, как всегда во время войны. Я знаю, ты еще очень молода, твое будущее полно неопределенности, и все-таки мы должны заглядывать вперед. Как бы там ни было, у тебя будет собственный очаг. Другое соображение касается твоей семьи. Ты, благодаря миссис Форрестер, человек с деньгами. Владение Дауэр-хаусом будет означать, что у твоих родителей и Джесс будет дом на родине, куда они смогут вернуться, когда закончится их пребывание в Сингапуре. По крайней мере, кров. Временное пристанище, пока они не найдут себе собственное жилье.

– Но ведь этого ждать еще долгие годы.

– Да, но рано или поздно это произойдет.

Джудит замолчала. Внезапно появилось множество поводов для размышления. Дауэр-хаус. Он будет принадлежать ей. Ее собственный дом. Очаг. То самое, чего у нее никогда не было и к чему она всегда стремилась. Откинувшись на спинку глубокого кресла, она невидящим взглядом уставилась в пустой камин и отдалась на волю воображения, которое повело ее через старый дом с его тихими, старомодно обставленными комнатами, тикающими часами, скрипучими ступеньками. Гостиная, вся сверкающая солнцем и отсветами от пламени камина, выцветшие ковры и занавески, неизменный аромат цветов. Она подумала о сыром каменном коридоре, ведущем в старинные кухонные помещения, об атмосфере остановившегося времени, которая никогда не переставала зачаровывать. Представила вид из окон, линию горизонта, срезающую верхушки сосен, и спускающийся террасами сад, а в самом низу – фруктовый сад, где стоит их с Эдвардом «хижина»… Сможет ли она сжиться со всеми этими многообразными воспоминаниями? Сейчас сказать наверняка было невозможно.