Потом, услышав, как де Берни спускается по трапу, они притихли.

Француз выслушал слугу не проронив ни слова. Он стоял у стола, стиснув рукой подбородок, и размышлял, но на лице его не было ни страха, ни удивления.

– Хорошо, мой мальчик, – произнес он, когда тот закончил, и прибавил: – Я так и знал.

Его бесстрастный голос, похоже, привел Пьера в недоумение.

– Ведь вам грозит опасность, господин!

– Да-да, конечно, – проговорил де Берни, как бы подтрунивая над не на шутку обеспокоенным слугой. – Она существует. Но самое страшное – впереди. А пока все козыри в наших руках. Значит, говоришь, пока мы не выйдем на караван, они будут плясать под мою дудку и потакать всем моим прихотям? Что ж, кое-что я уже для них припас.

И он опустил руку на плечо слуги.

– Спасибо тебе, Пьер, за усердие. Но впредь не вздумай за ними следить. Не стоит зря рисковать. Побереги себя. Ты мне еще понадобишься. А теперь отправляйся-ка спать. Сегодня всем нам пришлось несладко.

Утром, из уважения к своим попутчикам, а может, просто из желания оказать услугу мисс Присцилле, де Берни решил продемонстрировать одну из прихотей, какими его попрекали Уоган с Холлиуэлом.

Поднявшись с восходом солнца на мостик, он увидел обоих приятелей.

– У миссис де Берни слабое здоровье, – властно обратился к ним он. – И порой она встает довольно поздно. Мне бы хотелось, чтобы по утрам в кают-компанию никто не заходил, дабы ее не беспокоить. Вы меня поняли?

Уоган недовольно взглянул на гордого француза.

– Это еще почему? – проворчал он. – Как прикажете вас понимать? А завтрак? Может, ваша милость все же соблаговолит дать нам спокойно пожрать?

– Ради бога, завтракайте где угодно, только не там.

Не обращая внимание на их возражения, он отправился делать осмотр судна.

Когда он отошел достаточно далеко, Уоган, дав волю чувствам, разразился проклятиями:

– Скажите, какие нежности! Черт бы его взял! Значит, мы рожей не вышли, чтоб общаться с дамой! Надо ж, какая цаца! Ладно, скоро эта куколка запоет по-другому… Придется обучить ее вежливым манерам. Так, а что будем делать сейчас?

– Как и говорил – во всем ему потакать. А сейчас главное – пожрать. Где угодно. Знаешь, мне не очень-то улыбается снова торчать в ее компании – вспомни, какую рожу она скривила. А ее братец? Разевал хайло, только чтоб поворчать. А наш Чарли со своими выкрутасами?.. Просто диву даюсь, как меня только не вывернуло наизнанку… – И Холлиуэл демонстративно сплюнул. – По мне – жрать так уж жрать, если в охотку-то.

Уоган хлопнул его по плечу.

– Верно, черт возьми! Ладно, скажем спасибо нашему Чарли!

Когда немного спустя де Берни снова оказался на мостике, ирландец встретил его с широкой улыбкой.

– Э! Ты это здорово придумал, Чарли, – послать нас к черту. Слов нет, спасибо. Теперь мы не станем докучать твоей женушке и ее развеселому братцу. Ты доволен?

– Вот и прекрасно. Так что можете катиться куда угодно – разрешаю, – как бы мимоходом бросил де Берни.

Старший штурман и старпом недоуменно переглянулись.

– Слыхал? Он нам еще разрешает! – пробубнил наконец Уоган. – Ну и наглец!

Меж тем де Берни, облокотясь на релинги, задумчиво смотрел на силуэт «Черного лебедя», неотступно мчавшегося следом за ними. Так, погруженный в свои мысли, он простоял с полчаса. Когда он выпрямился, на его лице не осталось ни тени раздумий – де Берни загадочно улыбался…

Он подошел к Холлиуэлу, тот давал какие-то указания старшему матросу, стоявшему за штурвалом.

Де Берни приказал ему лечь в дрейф и дать сигнал «Черному лебедю» сделать то же самое. Потом он велел подготовить шлюпку и спустить ее на воду. Ему нужно было переговорить с Томом Личем.

Холлиуэл повиновался, и уже через полчаса шлюпка «Кентавра» подошла к обшарпанному борту «Черного лебедя». Лич встретил де Берни потоками брани. Какого дьявола ему понадобилось от него ни свет ни заря? Зачем попусту тратить время!

– Что касается времени, то спешить нам некуда, – заметил француз. – Но даже если б оно нас поджимало, я все равно буду верен себе: как говорится, тише едешь – дальше будешь.

Он стоял на верхней площадке наружного трапа – величавый и, не в пример остальным буканьерам, на удивление изящный.

– Да неужели!.. Значит, ты свалился сюда, чтоб мне приказывать?

– Я здесь для того, чтобы обсудить, как быстрее дойти до места, – ответил де Берни ледяным, бесстрастным голосом.

Высыпав на палубу, матросы смотрели на де Берни во все глаза – с любопытством и даже восхищением, однако их больше привлекал не его роскошный наряд или стать, а сама его личность, овеянная легендами о подвигах, что он совершил в те времена, когда плавал с Морганом и слыл грозой Карибского моря.

После его слов у Лича всю злобу как рукой сняло. Если он и жаждал что-либо услышать, так это то, о чем намеревался переговорить с ним де Берни. Как только ему станет известно все, что нужно, рассудил Лич, уж он-то заставит француза говорить по-другому.

По пути на нижнюю палубу он сделал знак двум буканьерам следовать за ними. Когда они спустились в просторную, но заваленную всяким хламом, грязную кают-компанию, де Берни познакомился со старпомом и старшим штурманом «Черного лебедя» – оба коренастые парни. Эллис, старпом, был горячий и рыжий как огонь – яркими были и шевелюра, и даже борода. Под глазами у него, бесцветными и жесткими, как будто лишенными бровей, были красные круги. Бандри, старший штурман, с землистым лицом, сплошь усеянным оспинками, был мрачнее ночи. Одет он был опрятно, держался гордо и с достоинством.

Все трое уселись за стол. Старик-негр, в одних только холщовых штанах, с клеймом на руке, принес ром, лимоны и сахар, после чего, под брюзжание вечно недовольного Лича, спешно удалился.

– Теперь, Чарли, – обратился капитан к гостю, – можешь говорить.

Де Берни наклонился вперед, оперся руками на огромный грязный стол дубового дерева и посмотрел Личу прямо в глаза.

Начал он довольно неожиданно:

– Я наблюдал за твоим ходом. И мои давешние предположения подтвердились: помнишь, я говорил, что слишком долго скитался по морям?

– Верно, – заметил Бандри. – Но чтоб это увидеть, вовсе необязательно быть моряком.

– Будешь говорить, когда тебя спросят, – гаркнул на него Лич, разозлившись, что его человек с ходу согласился с де Берни. – Ну и дальше?

Француз немного помолчал, потом продолжил. Одобрительное замечание Бандри, взбесившее Лича, пришлось как нельзя кстати – де Берни это было только на руку. Он быстро смекнул, что, встав на его сторону, Бандри облегчит его задачу.

– Я уже говорил, твое днище сплошь заросло, так что, доведись мне стать капитаном «Кентавра» чуть раньше, ты бы никогда не взял меня на абордаж, дружище! К тому же с твоим проворством я б уже давно отправил тебя на дно… Так, что ни одна твоя пушка не успела бы выстрелить.