сигнал – действуй, Хоури, и побыстрее. Времени будет мало, предупредила она.

И Хоури решилась.

Она передвинула два одинаковых латунных бегунка до упора. Не потому, что видела, как это делает Вольева, а просто в надежде, что это необдуманное, случайное и, возможно, нелепое действие закончится именно так, как ей хочется: «Паук» возьмет да и отцепится от корпуса корабля.

И «Паук» в самом деле отцепился.

– Через несколько секунд, – сказала Хоури, чей желудок на резкий спад гравитации до нуля отреагировал скачком к самому горлу, – мы или погибнем, или останемся живы. Если это был сигнал от Илиа, то выход за борт для нас не опасен. А если нет, мы попадем на прицел штатной корабельной артиллерии.

Хоури наблюдала, как корабль уменьшается, удаляясь вверх и вбок, пока ослепительный, сравнимый с солнечным огонь субсветовых двигателей не заставил ее отвести глаза. «Паук» располагал механизмом закрытия иллюминаторов, но способ привести его в действие в памяти Хоури не сохранился.

– Почему корабль не может нас сразу расстрелять?

– Слишком велик риск нанести вред самому себе. Илиа говорила, что такие ограничения зашиты в программы управления артсистемами, и даже Похититель Солнц ничего не может с этим поделать. Он вынужден играть по правилам. Похоже, мы выходим из мертвой зоны.

– Как по-твоему, что это был за сигнал? – Паскаль была явно не прочь поговорить.

– Есть специальная программа, она погребена в недрах «Ностальгии», там, где Похитителю Солнц до нее не добраться. Ей подчиняются бесчисленные прерыватели цепи по всему кораблю. Если Вольева ее запускает, разом вырубаются тысячи систем. Наступает всеобщий паралич. Отсюда и тряска, я думаю.

– Пушек это тоже касается?

– Нет… не совсем. Насколько я помню из ее объяснений, выключатся некоторые датчики и отдельные средства целенаведения, но сам ЦАП остается дееспособен. Это я помню точно. Зато весь корабль, пожалуй, разболтается не слабо – Похитителю Солнц понадобится время, чтобы сосредоточиться и восстановить контроль. Только после этого он сможет заняться стрельбой.

– Но сами пушки при этом остаются в боеготовности?

– Вот потому-то нам и следует поторапливаться.

– Если мы с тобой сидим и разговариваем, не значит ли это…

– Наверное, ты права, – с маниакальной улыбкой подтвердила Хоури. – Мы поняли сигнал правильно и какое-то время будем в безопасности.

Паскаль тяжело вздохнула:

– И что дальше?

– Надо найти Илиа.

– Это не должно быть трудно. Она сказала, от нас ничего не требуется, надо только дождаться сигнала…

Хоури оборвала фразу. Она вглядывалась в корабль, вздымавшийся над ними, подобно соборному шпилю. Что-то с ним не то…

Что-то нарушало его симметрию.

Что-то рвалось из глубин наружу.

Все началось с появления ничтожного выступа – будто из пробитого яйца высунул кончик клюва цыпленок. Потом – белый свет, потом – серия взрывов. Отлетели измятые куски корпуса – словно невидимая рука гравитации срывала завесу, открывая картину разрушений на корабле.

Отсюда дыра, проделанная в корпусе огромного корабля, казалась совсем маленькой, хотя ее диаметр был не меньше ста метров.

Через это отверстие, проделанное Вольевой, на свободу вырвался ее шаттл. Он на мгновение повис рядом с колоссальной махиной «Ностальгии по бесконечности», затем сделал пируэт и устремился к «Пауку».

Глава тридцать четвертая

Орбита Цербера-Гадеса, год 2566-й

Всю черную работу по погрузке «Паука» на борт «Печали расставания» Вольева предоставила Ане. Это была достаточно сложная операция, во всяком случае, куда сложнее, чем казалось сначала. «Паук» был слишком велик, чтобы сразу поместиться в грузовой отсек; никак не получалось сложить его ноги, чтобы не мешали дверям отсека закрыться.

В конце концов Вольева была вынуждена вызвать целый отряд роботов, которые силой заставили ноги «Паука» принять нужное положение. Стороннему наблюдателю (которого тут, разумеется, не было, если не считать нависшей полупарализованной громадины корабля) эта процедура показалась бы возней эльфов, поймавших какое-то крупное насекомое и решивших запихнуть его в шкатулку.

Наконец Вольевой удалось закрыть люк, спрятав последний прямоугольник мерцающего звездного неба. Зажглись внутренние огни, раздался нарастающий вой – это уравнивалось атмосферное давление шаттла и «Паука». Снова появились роботы и быстро пришвартовали модуль, чтобы его не мотало по отсеку. Минутой позже в «Паук» вошла Вольева, уже без скафандра.

– Следуйте за мной, – приказала она звонким голосом. – Чем скорее мы окажемся вне досягаемости корабельных орудий, тем лучше.

– А какая у них досягаемость?

– Да черт их знает.

– Здорово ты его шарахнула своей программой, – сказала Хоури, когда все трое, перебирая руками, влезли в кабину шаттла. – Что называется, от души. Даже мы в «Пауке» ощутили.

– Надеюсь, нашему приятелю досталось крепко, – ответила Вольева. – После тех экспериментов с мятежной пушкой я слегка расширила прерывающие возможности «Паралича», чтобы в следующий раз он работал не только по корпусу, ну и глубже. Жаль, недодумалась поставить взрывные устройства возле субсветовых двигателей. Тогда бы мы разнесли корабль вдребезги.

– Разве это не затруднило бы нам возвращение домой?

– Скорее всего, да. Зато Похитителю Солнц почти наверняка пришел бы конец. Кроме того, – добавила она, подумав, – без корабля «Плацдарм» слабел бы быстрее, поскольку не получал бы никаких апдейтов из арсенала. Мы одержали бы полную победу.

– Можно ли считать это самым оптимистическим из твоих прогнозов?

Вольева не ответила.

Они достигли кабины экипажа, которая показалась Хоури достаточно современной, как и многое другое на борту этого шаттла. Все белое и стерильное, точно в кабинете дантиста.

– Слушай, – взглянула Вольева на Паскаль, – я не знаю, насколько глубоко проник «Плацдарм» внутрь, но, если он сейчас погибнет, чего мы все хотим, это не обязательно пойдет на пользу твоему мужу.

– Если считать, что он уже добрался туда.

– Ну, на этот счет вряд ли можно сомневаться.

– С другой стороны, – заметила Хоури, – если Силвест уже внутри,