— Вы у меня спрашиваете? Случайно, свинью не резали?

Старик отрицательно покачал головой, а потом что-то вытащил из кармана брюк и передал полицейскому.

— Это не мое, — сказал он, заикаясь. — Не знаю, как это здесь оказалось.

Полицейский стал рассматривать полученный предмет, а потом произнес:

— Вы, кажется, играли Санта-Клауса! — улыбаясь, сказал он и отнес вещь сержанту.

Это была короткая седеющая бородка, которая держалась на подбородке с помощью проволочных дужек, надеваемых на уши.

Сержант заинтересовался бородкой и пошел в камеру, чтобы поговорить с задержанным, но тот спокойно спал на койке. Полицейские стали рассматривать пятна на его рубашке, но он не проснулся. Он все еще спал, когда час спустя в камеру пришел мистер Салливан. Он внимательно осмотрел неизвестного человека, прежде чем будить его. Человек был чисто одет, но не было никаких сомнений, что он не брился, по крайней мере, два дня. Одежда его была вся в пыли, а туфли исцарапаны, как будто он долго шел по каменистой и неровной дороге.

Салливан, у которого была прекрасная память на лица, сразу узнал его. Это был Дэниелс. Сам Салливан был усталым и плохо себя чувствовал, так как до этого осматривал содержимое ужасного сундука. Поэтому следующий его шаг можно оправдать. Он повернулся к сержанту и показал на пятна.

— Это и есть убийца, действовавший в поселке Полумесяц. Он симулирует. Даю вам пятнадцать минут, чтобы вернуть ему память. А я свяжусь с главным управлением.

Не знаю, что было потом. Знаю только, что когда в участок прибыли инспектор и Герберт Дин, старик лежал на полу. Салливан и Дин обменялись такими выражениями, что краска в комнате отстала от стен, как выразился инспектор.

В конце концов была вызвана машина скорой помощи, которая отвезла Дэниелса в больницу на Либерти-авеню. Дэниелс был без сознания. Герберт и Салливан сидели около него всю ночь. Оказалось, он потерял сознание не от того, что его били. Он просто очень испугался, был голоден и давно не пил воды. Они надеялись, что когда он придет в себя, то вспомнит, кто он такой. Но этого не случилось. Придя в себя, он отказался от воды и пищи, и им едва удалось заставить его говорить.

— Салливан считал, что Дэниелс все еще притворяется, — рассказывал мне потом Герберт, — но я был иного мнения. Это была или потеря памяти, или истерика. Во время войны я встречался с такими случаями. Это результат шокового состояния.

Они стали задавать вопросы, надеясь, что это приведет его в чувство.

— Послушайте, ведь вас зовут Дэниелс? Роберт Дэниелс?

— Дэниелс? — спросил он, немного подумав. — Нет, извините, но это не, мое имя.

Когда Герберт сделал предположение, что его зовут Джон Тэлбот, он замолчал и вскоре вообще потерял дар речи. Он неподвижно лежал на кровати и, казалось, потерял сознание. Его пытались привести в чувство, чтобы покормить, но безрезультатно. Среди ночи, однако, он пришел в себя и был очень взволнован, что-то бессвязно бормотал, пытался подняться с постели. Полицейский, сидевший рядом с ним в палате, с трудом удержал его. В конце концов его пришлось привязать к кровати. После этого ему сделали укол, и он стал спокойнее.

Весь следующий день, а это был вторник, полицейские пытались у него что-нибудь узнать, но ничего не добились.

— Поймите меня, мисс Холл, — говорил мне потом инспектор, — к тому времени мы уже знали, что он Джон Тэлбот. Дин послал телеграмму накануне, чтобы нам прислали отпечатки пальцев Тэлбота, и мы получили их. И мы знали, что с ним произошло, знали, что он убил женщину, был отправлен в сумасшедший дом штата для преступников, бежал оттуда много лет назад. Понимаете, как все это выглядело? Все это меня запутало. Интересно, что вы рассказали Дину, если он напал на правильный след? Ведь не микроскоп же помог ему!

Напрасно я уверяла инспектора, что ничего не говорила Дину, так как сама ничего не знала. Тем не менее Герберт Дин до сих пор уверяет меня, будто полиция считает, что ему удалось раскрыть это дело только благодаря мне!

Хотя они и считали, что в больничной палате под охраной находится настоящий убийца, все равно продолжали поиски Лиззи Кромвелл. Ее не было в доме сестры. Она просто исчезла из виду после того, как вышла из автобуса у местечка Холлитри.

Известно, что мили четыре она шла назад с чемоданом в руке. Ее видел мужчина, который сообщил об этом полиции. Он очень хорошо видел ее в свете фар проезжавшей мимо машины. Это была высокая худая женщина, которая сошла с дороги, когда проезжала машина.

— Фары осветили ее, а потом наступила темнота, — рассказывал он. — Но я хорошо разглядел ее. Она была в черном, а у горла приколота крупная брошь. А в руках — старый саквояж.

Он видел ее часов в десять вечера примерно в миле от того места, где находился дом, в котором были найдены ящики сундука и лужа с кровью. Где она провела время до того, как окончательно стемнело, никто не знал. Полиция полагала, что она просто пересидела где-нибудь под кустом в ожидании Дэниелса.

— Одно было бесспорно, — говорил инспектор. — Дэниэлс по уши завяз во всем этом. Мы привели в больницу того негра, надели на Дэниелса бороду, и он признал того человека, который помогал тащить сундук. Единственное, чего мы не знали: покончил ли он с Лиззи таким же образом, как с Лидией Тэлбот. Мы понимали, что если он Тэлбот, а в этом мы все были уверены, то он уже сходил раз с ума, и это могло с ним случиться снова.

Лиззи в то время так и не удалось найти, несмотря на тщательные поиски и точное описание ее внешности.

В полиции все, кроме Герберта, считали, что тайна наших убийств решена. Об этом писали во всех газетах. Сам полицейский комиссар сделал в этот день заявление для печати, хотя Герберт не советовал.

В заявлении комиссар отметил, что все преступления были совершены с тем, чтобы захватить золото, вынесенное из дома Ланкастеров. И хотя здесь он стал говорить несколько туманно, все же намекнул, что в преступлении участвовали дворник Дэниелс и Лиззи Кромвелл, которую все еще не могут найти, но скоро обязательно найдут. Где находится золото, пока не установлено, но и тут полиция надеется на скорые результаты.

Это заявление и распространенное описание внешности