Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словом, пятитомник Бёлля вышел в 90-х годах по строго советским канонам и правилам, в тех же традициях, в каких выходили все собрания сочинений при советской власти. Только купюры ликвидировали, не сообщив об этом читателю.
Я обнаружила это случайно, когда восстанавливала пропущенные два куска в романе Бёлля «Глазами клоуна», что произошло в… 2008 году.
Как водилось при советской власти, для пятитомника была создана специальная редколлегия из трех докторов наук: Карельского, Павловой, Фрадкина222. Увы, к середине пути, то есть к четвертому тому, двое из этой троицы умерли — пожилой Фрадкин и молодой Карельский, их имена стали печатать в траурной рамке. Наряду с редколлегией был утвержден и корпус составителей комментариев. Их набрали человек десять, по-моему, сплошь кандидатов наук. Словом, можно подумать, что издавали труды какого-нибудь византийского философа VI века, а не Бёлля, глубоко современного, даже актуального писателя. И добавлю, Бёлль не сочинял исторические романы, он писал на самые жгучие темы второй половины XX века. Писал о своих согражданах-немцах, переживших фашизм и Вторую мировую войну. Он был современником всех членов редколлегии и, видимо, всех составителей комментариев, на несколько лет моложе Фрадкина и немного старше Павловой. Но, может, Бёлль после смерти в 1985 году оставил неопубликованные рукописи? Может, он, как некоторые советские авторы, вынужден был писать «в стол»? Ничего подобного, Бёлля издавали как никакого другого писателя. Издавали не только его рассказы, романы, повести, но и лекции, эссе, очерки, политические статьи, выступления на форумах и семинарах. Он стал с молодости известен и в англоязычных странах, и во Франции, и в социалистических странах. А в СССР Бёлля, по его же собственным словам, знали и читали больше, чем на родине, в ФРГ.
Зачем же понадобился целый синклит мудрецов для издания отнюдь не научных трудов, а художественной прозы?
Оглядываясь назад, утверждаю: издатели в СССР исходили из презумпции виновности читателя в… дремучем невежестве. Спасти их от этого невежества были призваны доктора и кандидаты наук, что они и делали в присущей им манере.
Не хочу быть голословной… Беру наугад третий том и открываю его опять же наугад на стр. 591, где начинается рассказ «Когда кончилась война». Рассказ написан от первого лица, и в рассказчике без труда угадывается сам Бёлль. Он повествует о том, как немецких солдат, отпущенных из американских и английских лагерей для военнопленных, возвращают в Германию. Солдаты очень молоды, отчаянно голодны, разуты, раздеты. И ничего хорошего их не ждет в поверженной стране среди развалин. Но Бёлль солдат не жалеет. Вернее, не только жалеет. Эти несчастные мальчишки еще не излечились от фашистской заразы. Кое-кто из них по-прежнему чувствует себя если не сверхчеловеком, то все-таки представителем «высшей расы». Один из попутчиков пытался мне вдолбить, пишет Бёлль, что националист — это не нацист, что «слова Честь, Верность, Родина, Достоинство никогда не могут потерять своей непреходящей ценности, а я противопоставил мощному потоку его красноречия всего только пять слов: Вильгельм II, фон Папен, Гинденбург, Бломберг, Кейтель…».
Что тут непонятного? По-моему, понятно все. Автор противопоставляет патриотическому пафосу попутчика пять фамилий, принадлежащих отъявленным милитаристам и агрессорам. Думаю, что тому, кто не понял этого, читать Бёлля будет неинтересно. Однако составитель делает к пяти словам три сноски. Проявляет все же некоторое человеколюбие — не пять, а всего три. Вот эти сноски:
«Стр. 595. Папен Франц фон (1879–1969) — германский политический деятель, представитель крайне правого крыла католической партии “Центр”. (люсобствовал приходу нацистов к власти. В июле — ноябре 1932 г. — глава правительства. С 1933–1934 гг. — германский вице-канцлер. Военный преступник».
«Бломберг Вернер фон (1878–1946) — немецкий генерал. С 1933 г. министр рейхсвера. В 1935–1938 гг. военный министр в гитлеровском правительстве и главнокомандующий вооруженными силами Германии. Первый с момента создания вермахта получил звание генерал-фельдмаршала».
«Кейтель Вильгельм (1882–1946) — немецкий генерал-фельдмаршал, военный преступник. В 1918–1945 гг. начальник штаба верховного главнокомандования вермахта».
Заметим, Бломберг тоже военный преступник и, в отличие от Папена, которого в Нюрнберге оправдали, приговорен к повешению.
Вильгельма II и Гинденбурга комментатор не поясняет. А почему, собственно? Почему не сообщает нам дат их рождения и смерти?
Идем дальше. Стр. 596 и 597 остались без примечаний. Зато на стр. 598 их два. И какие…
На стр. 598 рассказчик и его попутчик, юнец, проезжая мимо маленьких городишек вблизи Рейна, обмениваются репликами — вспоминают, что именно связано с тем или иным географическим названием. Вот как это выглядит:
«— Вееце… Тебе что-нибудь приходит на ум?
— Конечно, — сказал я. — Вееце расположен севернее Кевелара и восточнее Ксантена.
— Ах, — воскликнул он, — Кевелар — Генрих Гейне.
— Ксантен — Зигфрид, если ты это забыл».
По-моему, все понятно — ассоциативное мышление: Мелехово — Чехов, Таруса — Марина Цветаева.
Разумеется, и в обмене репликами у Бёлля есть свой контекст. Юнец говорит «Генрих Гейне», желая продемонстрировать свою интеллигентность и прогрессивность. Ведь Гейне был проклят немецкими фашистами, правившими Германией двенадцать с половиной лет, полжизни юнца. А рассказчик гнет свою линию. Дескать, все в этой стране связано с проклятыми нацистами. И в ответ бросает «Зигфрид», для нацистов образ воина-арийца, борющегося за власть и могущество («Золото нибелунгов»).
Ну а какие комментарии делает к этому ученый муж? Цитирую:
«Стр. 598. Кевелар (Кевлар) — городок севернее Дюссельдорфа (места, где родился Г. Гейне), часто встречающийся в стихах поэта (см., например, стихотворение «На богомолье в Кевлар» из цикла «Возвращение на родину»). Ксантен… Зигфрид. — См. «Песнь о Нибелунгах» (авентюра II):
В ту пору в Нидерландах сын королевский жил.
От Зигмунда Зиглиндой рожден на свет он был
И рос, оплот и гордость родителей своих,
На Нижнем Рейне в Ксантене, столице крепкой их.
Перевод Ю.Б. Корнеева
Тут, мне кажется, у читателя могут возникнуть два вопроса: первый — зачем это примечание? И второй — что такое авентюра II? Я — не знаю.
Но комментатор безжалостен — он даже сделал примечание к шоколаду «фирмы Новезия». Оказывается, Новезий, или Новезия, «в I веке — лагерь римского легиона; во II–IV вв. — укрепленная стоянка вспомогательных римских войск (нынешний Нейсе на Нижнем Рейне)».
Очень
