Курт помедлил, взвешивая клинок в руке, и с широкого замаха, изо всех сил, ударил поперек груди, отступив назад, когда фигура двойника рухнула наземь, разлетевшись мелкими осколками.

Еще несколько мгновений Курт стоял, не шевелясь и глядя на глиняные черепки под ногами, сжимая рукоять в одной руке и крестик четок в другой, затем медленно развернулся, сделав шаг…

Лицо над воротом инквизиторского фельдрока возникло прямо напротив его глаз, и Курт шарахнулся вспять, вскинув меч. Лицо отшатнулось, и в тишине прозвучало испуганное:

– Господи!

На мгновение он замер, растерянно глядя на бледное, оторопело-испуганное лицо перед собою, и медленно, неуверенно уточнил:

– Бруно?

– Нет, я архангел Габриель, – прижав ладонь к груди, выговорил тот, тяжело переводя дыхание. – Просто крылья отвалились и меч потерялся. Господи… А теперь и сердце едва не выскочило…

Курт оглядел помощника с подозрением, не приближаясь и не убирая оружия. Тот был бледен и явно устал, фельдрок, на который он сменил свою дорожную рясу перед тем, как отправиться в дом на Златницкой, местами был в темных пятнах… Кровь?..

– Как докажешь, что это ты? – спросил Курт, по-прежнему не опуская меча, и помощник покривился, бросив на него унылый взгляд:

– Зато ты – это точно ты. Другого такого параноика на свете нет. Хотя я уже и сам начал сомневаться в том, что я это я… Брось, Курт. Времени и без того ушло уйма – я ищу тебя всю ночь, и что за это время успел наворотить наш таинственный Иуда, неведомо. Надо найти остальных и…

– Стоп, – оборвал его Курт, убрав меч в ножны и подойдя ближе. – Всю ночь? Этого не может быть, я хожу здесь не больше четверти часа, а то и того меньше.

– Несколько часов, – растерянно отозвался Бруно. – У меня ноют ноги, я вымотался, как гончий пес, и уже засыпаю на ходу. Это не спишешь на игры воображения… Похоже, что время здесь для каждого свое.

– «Здесь», – повторил Курт, тоскливо озираясь. – Хотелось бы знать, где это «здесь».

– Похоже, что наш чародей открыл какие-то врата – возможно, те самые, через которые призывает Дикую Охоту, и часть того мира переплелась с нашим, материальным.

– Здесь тоже всё достаточно материально. Правда, порою даже слишком…

Он обернулся назад, туда, где остались лежать останки его копии; глиняных черепков в траве не было, и на том месте, где две минуты назад случилась его короткая стычка с двойником, сейчас виднелись в траве две каменные плиты все с теми же витиеватыми чужими буквами на них.

– Идем, – решительно отмахнулся Курт, отвернувшись, и помощник нерешительно повел рукой, указывая словно на весь мир разом:

– Куда? Лично я здесь уже заплутал.

– Я шел в ту сторону, – кивнул Курт вправо, – до того, как все началось. Наверняка здесь всё меняется едва ль не с каждым шагом, но с чего-то начинать надо. Стало быть – идем туда.

Помощник помедлил, глядя в темноту, и, вздохнув, развернулся, зашагав рядом с ним по сухой беззвучной траве. Деревья вокруг с неподвижными полуголыми ветвями по-прежнему казались ненастоящими, но теперь они походили не на витражные изображения, а то на каменные изваяния, то на тряпичные подобия…

– Я видел Блока, – произнес Бруно спустя несколько минут молчаливого шествия меж надгробий. – Мертвым. Пальцы исцарапаны до крови, весь в мокрой земле, а лицо… Словно его душили… Не знаю, как назвать то, что происходит, то, что вокруг нас, но каждому здесь выпадает повстречать нечто свое…

– Откуда ты знаешь? – то ли переспросил, то ли возразил Курт и, помедлив, спросил: – А кого или что встретил ты?

Бруно ответил не сразу, еще несколько мгновений шагая молча, и наконец отозвался тихо, не глядя в его сторону:

– Жену. И сына.

Курт покосился на его фельдрок, на темные пятна на рукавах и полах и отвернулся, ничего больше не сказав.

– А ты сам? – все так же чуть слышно спросил помощник. – Тебе, судя по тому, как ты меня поприветствовал, тоже повстречался кто-то из знакомцев.

– Можно сказать и так, – покривился Курт и запнулся, когда в окружающей тишине внезапно и оглушительно раздался громкий, протяжный звук охотничьего рога и откуда-то издалека, словно бы над головою, ему отозвался низкий собачий лай.

– Началось… – вымолвил Бруно напряженно и, кивнув в сторону, неуверенно добавил: – Кажется, оттуда.

Курт кивнул, молча развернувшись, и свернул направо, зашагав быстрее. Теперь уже было слышно, как словно назревает в безоблачном и безлунном небе гроза – нечто похожее на громовые раскаты доносилось издалека, и голоса невидимых псов слышались уже отчетливо и громко; темнота, прореженная невидимым светом, снова стала гуще и точно потяжелела…

Когда впереди, в мутной темени, мелькнул отсвет огня, Курт остановился на миг, переглянувшись с помощником, и снова двинулся вперед, ускорив шаг, почти переходя на бег, пытаясь не выпустить из виду крохотную, дрожащую пламенную точку. Над головой уже отчетливо слышался перестук копыт, словно десятки тяжелых коней гнали по хорошо утоптанному тракту; Бруно на ходу бросил взгляд в небо и, едва не споткнувшись, побежал дальше, побледнев и сжав губы…

Огненная точка приблизилась, выросла, став сначала небольшой кляксой, потом широким пятном, распалась надвое, и впереди отчетливо вырисовался силуэт человека, освещенного двумя факелами, воткнутыми в землю. Руки его были сложены у груди, точно он прижимал к себе нечто – крепко и жадно, словно любимого ребенка после долгой разлуки.

Курт замедлил шаг, доставая арбалет на ходу, вслепую нашарив стрелу и зарядив оружие, и Бруно, выдернув меч, скептически покосился на холодно блеснувшее полотно. По пальцам можно было пересчитать те случаи, когда оружие играло решающую роль в подобных ситуациях… Хотя – нет; подобных еще не было…

Человек между двумя факелами стал виден четче, уже даже можно было разглядеть детали его внешности – острый, чуть с горбинкой нос, вьющиеся темные волосы, черты лица, и впрямь чем-то напоминающие кастильские, теплый камзол типичного горожанина, которого ничем не выделишь из толпы…

– У него в руках, – тихо проговорил Бруно, замерев, и Курт тоже остановился, всматриваясь.

К груди, обхватив обеими ладонями, чародей прижимал нечто похожее на одну из тех коробочек, что остались лежать на столе в доме раввина; губы его шевелились, произнося не слышимые отсюда слова, и пламя факелов подрагивало, точно от ветра, в такт их движениям…

– Ну, давай, – шепнул Курт, – оправдай свое жалкое существование, книжный червь. Что мне делать? Попытаться снять его отсюда? Или и этот тоже выкинет какой-то финт, и я нас только подставлю? Вспоминай все, что знаешь, библиотечная крыса.

– Книг по еврейской магии у нас нет, – огрызнулся Бруно, не слишком успешно попытавшись скрыть растерянность за нарочитым озлоблением. – Но могу предположить, что надо отобрать и уничтожить это вместилище. Что бы в нем ни было, оно по всем признакам и есть то, что позволяет ему управлять Охотой.