Разумеется, они не знают, что таковы правила игры – жест,которого требовали его сердце и его гордость, но более чем вероятно, они не былибы удивлены. Они провели вместе четыре дня и все это время говорили с ним. Итеперь он отнюдь не был уверен в их любви, так же как и в тот первый момент вЛондоне, когда впервые их увидел.

Он не хотел быть в одиночестве. Единственная проблемасостояла в том, что он должен был одеваться так, чтобы его никто не смогузнать. К тому же дул пронизывающий ветер, а его одежда не соответствовала нитому ни другому обстоятельству. Люди удивленно глазели на семифутового мужчинус темными вьющимися волосами, прогуливающегося в шелковом фиолетовом блейзере втакую погоду. И шарф на нем был желтого цвета.

Как безрассудно было с его стороны в спешке накинуть на себяэти вещи, явно не подходящие к случаю, отвечавшие разве что его личнымпотребностям, и сломя голову ринуться на улицу в таком виде.

Едва он успел переодеться, как Реммик принес новость:Сэмюэль упаковал свои вещи и ушел из дому. Сэмюэль должен был встретить его втраттории. Сэмюэль оставил своего бульдога (скорее всего, это была егонью-йоркская собака), если Эш не возражает. Почему Эш мог бы возражать противналичия в доме собаки, вечно слюнявой и храпящей, если основная тяжесть забот оней должна лечь на Реммика и юную Лесли? Юная Лесли, к ее радости, превратиласьв непременный атрибут обстановки в кабинетах и жилых комнатах башни. Сэмюэлюнужно будет раздобыть себе другую собаку для Англии.

Траттория была уже переполнена – он мог убедиться в этомсквозь стекло; постоянные посетители сидели плечом к плечу за извилистойстойкой бара и за многочисленными маленькими столиками.

Но и Сэмюэль был там, как и обещал. Он пыхтел маленькойсырой сигаретой (он гасил их точно как Майкл) и в ожидании Эша попивал виски изтяжелого маленького стакана.

Эш постучал в окно.

Маленький человек осмотрел его с ног до головы и покачалголовой. Маленький человек и сам был одет весьма щеголевато, в совершенно новомдля него стиле: твидовый пиджак с жилетом, новая, с иголочки, рубашка, аботинки сверкали, как зеркало. Имелась даже пара коричневых кожаных перчаток.Они лежали на столике, словно две руки привидения-невидимки, скомканные исплющенные.

Определить, какие чувства прячутся за складками и морщинамилица Сэмюэля, было невозможно, но опрятность и весь его облик в целом отметалипредположение, что последние сорок восемь часов он провел в пьяном веселье.

Майкл нашел Сэмюэля весьма забавным, и это обстоятельствооказалось как нельзя кстати. Однажды ночью они, развлекаясь разными шутками,спаивали друг друга, пока не оказались под столом. Роуан и Эш лишьснисходительно посмеивались, а когда в конце концов остались наедине, весельеуступило место напряжению. Казалось, что если они отправятся сейчас в постель,то утратят значительно больше, чем приобретут. Эш, во всяком случае, в этом несомневался.

Но эгоизм никогда не был свойствен Эшу.

«Однако одиночество тоже не в моем характере», –подумал он.

Рядом со стаканом Сэмюэля он увидел кожаный бумажник:уходит.

Очень осторожно Эш протиснулся мимо всех входящих ивыходящих и, слегка кивнув, указал пальцем на Сэмюэля, дав тем самым понять озабоченномушвейцару, что его, Эша, ожидают.

Ощущение холода исчезло сразу же, и в зале, наполненномгромкими голосами, грохотом кружек, подносов, посуды и шарканьем ног, Эшаокружил теплый воздух, словно его обтекала какая-то жидкость. Как и следовалоожидать, головы повернулись в его сторону, но – удивительное свойство толпы вресторанах Нью-Йорка – партнеры по столикам, гораздо более оживленные, чем влюбом другом месте, были увлечены прежде всего друг другом. Все встречи здеськазались очень важными, блюда поглощались с жадностью, лица выражализаинтересованность если не партнером, то, во всяком случае, неуклонноускоряющимся темпом смены событий вечера.

Конечно, они видели высокого мужчину в оскорбляющем зрениефиолетовом шелковом блейзере, садившегося за стол напротив самого маленькогочеловека в зале, коренастого коротышки в пристойной одежде. Но смотрели оникраем глаза или столь быстро и резко лишь на миг оборачивались, что рисковалиповредить спинной хребет. И при этом не нарушали хода собственных бесед. Столикстранной пары размещался возле самого стекла, но люди на улицах были болееискушенными в тайном наблюдении, чем сидевшие в тепле и уюте ресторана.

– Ну давай, решайся, говори, что надумал, – сказалЭш едва слышно. – Ты уезжаешь? Возвращаешься в Англию?

– Ты знал об этом. Я не хочу больше жить здесь. Якаждый раз надеюсь, что здесь будет прекрасно и удивительно, но затем мне всенадоедает и я хочу обратно домой. Я должен вернуться в долину, прежде чем тудавторгнутся идиоты из Таламаски.

– У них нет такого намерения, – возразилЭш. – Я рассчитывал, что ты поживешь здесь еще немного. – Онудивлялся, как ему удавалось контролировать свой голос. – Что мыпоговорим, обсудим разные темы…

– Ты плакал, расставаясь со своими друзьями – людьми,ведь правда?

– Но с чего это вдруг ты спрашиваешь меня обэтом? – спросил Эш. – Ты решил поссориться со мной, прежде чемрасстаться?

– Почему ты доверяешь им, этим двум ведьмам? Послушай,официант обращается к тебе. Выбери хоть что-нибудь.

Эш, не задумываясь, указал на что-то в меню. Обычная паста,которую он заказывал в подобных местах. Он подождал, пока человек удалится, итолько тогда возобновил разговор.

– Если бы ты не был пьян, Сэмюэль, если бы ты не виделвсе происходящее сквозь туман в голове, ты бы знал ответ на этот вопрос.

– Мэйфейрские ведьмы. Я знаю, кто они такие. Юрий всерассказал мне о них. Он говорил долго и был словно в лихорадке. Эш, не будьдураком опять. Не воображай, что эти люди любят тебя.

– Твои слова лишены смысла, – возразил Эш, –как, впрочем, и всегда. Ты попросту сотрясаешь воздух. Я привык к этому, когданахожусь в твоем присутствии.

Официант поставил на стол минеральную воду, молоко истаканы.

– Ты не в настроении, Эш, – сказал Сэмюэль, жестомпопросив еще один стакан виски – неразбавленного. Эш чувствовал это позапаху. – И это не моя вина. – Сэмюэль откинулся на спинкустула. – Слушай, друг мой. Я только пытаюсь предостеречь тебя. Позволь мнетак выразиться, если не возражаешь. Не доверяйся этой парочке.

– Знаешь, если ты будешь продолжать в том же духе, ямогу рассердиться.

Маленький человечек негромко рассмеялся. Однако нахмуренныйлоб и сведенные вместе брови свидетельствовали о том, что ему отнюдь не весело.