Халльгрим ехал и думал о том, не придётся ли лежать междуэтими бойцами и ему самому. Премудрый Олав разглядел волчий волос, вплетённый вкольцо, и не было причины ему не поверить…

А не поедешь – уж Рунольв позаботится, чтобы смеялась всяокруга-фюльк…

Опавшие листья шуршали под копытами коней.

Гисли и Гудрёд молча ехали за вождём. И, верно, тожеприкидывали, чем мог кончиться для них этот день. Если пиром у Рунольва – незахмелеть бы. Закон гостеприимства свят, нарушить его – преступление. И добро,если Рунольв вправду образумился на старости лет, говорят же люди, что лучшепоздний ум, чем вовсе никакого! Но знают люди и другое. Хоть редко, а бывает,что среди ночи вспыхивает дом с гостями, упившимися за столом… И копьявстречают выскочивших из огня!

Несколько раз Халльгриму мерещились крадущиеся шаги… И незаметил бы вовсе, если бы поневоле не ждал из-за каждого дерева стрелы. Он неповорачивал головы, только всякий раз подбирался в седле, готовясь к отпору. Ношедший лесом не показывался и не нападал…

И всё оставалось спокойно.

Из Сэхейма в Торсхов ездили редко… Только в святилище, и тообычно на корабле. Дом Эрлинга стоял примерно посередине дороги, и Халльгримпривык считать, что брат жил поблизости. Но береговая тропа петляла, взбираясьна кручи и снова спускаясь к воде. И когда фиорд открылся в очередной раз иХалльгрим увидел на той стороне дом Приёмыша, он слегка удивился тому, какмало, оказывается, они проехали.

Ещё он заметил длинную лодку, лежавшую под скалами, взелёной воде. Над бортом лодки торчали две светловолосые головы. Халльгриммимолётно подумал, что это, наверное, рабы ловили рыбу на ужин. Подумал – исразу же забыл…

До Торсхова они добирались и вправду ещё долго. Но наконецлес расступился – стал виден частокол и заросшие травой крыши построек. Ибоевой корабль Рунольва Скальда, который был вытащен из сарая и стоял у берегана якорях; Халльгрим сразу же это отметил. Зачем?

Даже мачта уже возвышалась на своих расчалках, и свёрнутыйпарус багровым червем прижимался к опущенной рее. Так, будто Рунольв готовилсяне к пиру, а к дальней дороге. Если не к боевому походу.

И не намеревался медлить с отплытием.

Может быть, он хотел проводить гостя со всем почётом и темзакрепить мир между ним и собой? Халльгрим в своё время поступил именно так. Нучто же, добрый корабль у Рунольва Скальда…

Рунольв сын Рауда Раскалывателя Шлемов стоял в воротах,глядя на подъезжавших. Увидев, Халльгрим более не спускал с него глаз. Нетолько смешную гардскую девчонку мог перепугать при встрече этот боец! СамХалльгрим уж сколько раз видел его и даже дома у себя принимал, а всякий разпоневоле вспоминал тот утёс над Торсфиордом… Исполинский угрюмый утёс, обросшийржавым лишайником, и никому не удавалось обобрать птичьи гнезда на его уступах.Скольких молодых храбрецов ещё искалечит и швырнёт в зелёную бездну у ног? Икогда наконец упадет сам, и чья рука его свалит?

Халльгрим спешился, радуясь твёрдой земле вместо надоевшихстремян. И пошёл навстречу Рунольву – Гисли и Гудрёд за ним, плечо в плечо, шагв шаг. Рослые, крепкие, красивые парни…

– Здравствуй, Рунольв Скальд, – поздоровалсяХалльгрим. – Я приехал к тебе, ведь ты, как рассказывают, меня приглашал.

– И ты здравствуй, сын Фрейдис, – прогудел в ответРунольв вождь. И Халльгриму захотелось увидеть в этом ещё один белый щит,поднятый на мачту. Даже вопреки тому, что Рунольвовы люди понемногу брали их вкольцо и безоружных среди них не было. А ворота поскрипывали, закрываясь… Рунольвсказал:

– Не будет у Одина недостатка в героях, если два нашикорабля станут ходить вместе, а не врозь.

Халльгрим отозвался, кивнув:

– Это так.

И пронеслось: неужели, пока жива была Фрейдис, только стараяревность подогревала в Рунольве вражду? Халльгрима бы это, пожалуй, не удивило…Но тут Рунольв подался на шаг назад и окинул взглядом своих людей. И Халльгримпохолодел. Старый вождь проверял, всё ли было готово. И даже не очень этоскрывал.

– Будут ходить в море два корабля, – сказал он,глядя Халльгриму в глаза, и в улыбке была насмешка. – Но только мой пойдётпервым, потому что оба будут зваться моими, слышишь ты, сосунок! – Ирявкнул своим: – Хватай!

Однако приказать, как водится, было легче, чем выполнить.Осеннее солнце, уже подёрнутое багровой дымкой подходившего шторма, вспыхнулона трёх длинных клинках. Халльгрим, Гисли и Гудрёд уже стояли спиной к спине. Икаждый держал в правой руке меч, а в левой – тяжёлый боевой нож. Не зря жеХалльгрим увидел свой первый поход в неполных одиннадцать зим! Он знал и умелвсё. И его не зря называли вождём…

Ну что же, и Рунольв хёвдинг недаром учил своих молодцов…Однако требовалось немалое мужество, чтобы первым подойти к тем троим. Наверную смерть… Какое-то время всё было тихо, и Рунольв сказал:

– Не завязал ты ножен ремешком, Халльгрим Виглафссон. Ажаль.

Он не собирался участвовать в схватке. Халльгрим в ответощерился по-волчьи:

– Олав Можжевельник сказал мне, что надо бытьнастороже, когда едешь к трусу. И это был хороший совет!

Оскорбление попало в цель. Рунольв сгрёб в кулак свою рыжуюбороду и зарычал:

– Я сам поговорю с этим Олавом, когда стану грабитьтвой двор!

Халльгрим сказал ему:

– Этого не будет…

Он хорошо видел тех шестерых, которых судьбе было угоднопоставить против него. Каждого и всех сразу. Наверняка сильные бойцы, Рунольвне станет кормить у себя неумех. И храбрые: малодушному нечего делать здесь, вТорсхове… Халльгрим видел побелевшие, стиснутые челюсти и внимательные глазапод клепаными шлемами. А что видели они? Свою погибель. Шагнувший первым первымже и упадёт. Потому что противником был Халльгрим сын Виглафа Хравна.

Но мгновение минуло, и кто-то всё же прыгнул вперёд. Умногих тут были в руках длинные копья наподобие знаменитой Рунольвовой Гадюки,убивавшей даже сквозь щит. Широкий наконечник устремился в живот… Отточенноелезвие и втулка, выложенная серебром. Халльгрим не стал уворачиваться, ведьпозади были две живые спины. Не стал и рубить окованное древко: толку не будет,а лишние зазубрины на мече теперь ни к чему. Наконечник, отбитый скользящимударом, хищно блеснул перед лицом, уходя вверх. Воин, которому уже казалось,будто он всадил своё копьё – даже воздуху в грудь набрал для победногокрика, – потерял равновесие. Халльгрим поймал его на боевой нож:

– Ха!

И отшвырнул прочь, под ноги оставшимся пятерым… Они потомстанут рассказывать, будто он улыбался. Может, так оно и было. Халльгрим знал,что не выберется отсюда живым. Что останется лежать на этом утоптанном дворе –и Гисли будет лежать справа от него, а Гудрёд слева. Где и стояли. Но прежде,чем это случится, бой будет славный… Страшный последний бой, который бываетоднажды в жизни и в котором не считают ни ударов, ни ран – только убитыхврагов!