– То же, что и у других женщин.

– Пожалуйста, уточните.

– Расческа, помада, пудреница, кошелек и телефон.

– Насколько я знаю, вы шли с репетиции?

– С читки, – поправила его Лионелла.

– Где был текст вашей роли?

– В сумочке.

– Тогда давайте уточним. – Митрошников стал загибать пальцы: – В вашей, как вы говорите, косметичке были: расческа, помада, пудреница, кошелек, телефон и пачка печатных листов с ролью. – Он поднял взгляд на Лионеллу: – И вы серьезно полагаете, что все это влезло бы в косметичку?

– Полагаю. – Сдержанно проговорила она и добавила: – Косметички бывают разными.

– Предположим. – Митрошников записал в протоколе несколько слов. – На протяжении какого времени вы оставались возле гроба одна?

– В гробу… – поправила его Лионелла.

– Ну хорошо – в гробу.

Венявский слегка закашлялся, и Лионелла коротко обронила:

– Недолго.

– А если точнее?

Краем глаза Лионелла заметила, как Венявский достал носовой платок и высморкался.

– Этого я не помню, – сказала она твердо.

– Тем не менее, находясь в одиночестве, вы успели выслушать разговор двух актрис.

– Моя клиентка этого не говорила! – вмешался Венявский.

– Говорила, говорила… – хитро улыбнулся следователь. – Не далее как два дня назад.

– Требую не вносить этого в протокол!

– Так что, Лионелла Павловна? – Митрошников снова посмотрел на нее. – Вносить или нет?

– Не вносить, – благоразумно подтвердила она.

– Ну что же! – Митрошников поставил подпись и развернул к ней протокол: – «Мною прочитано. С моих слов записано верно». Читайте и расписывайтесь!

Пока Лионелла читала протокол, Венявский предупредил:

– Сегодня же подам ходатайство о вызове на допрос свидетеля Строкова Платона Васильевича.

– Пожалуйста, подавайте. – Митрошников забрал подписанный протокол и швырнул его в папку.

Все трое внимательно следили за каждым его движением, ожидая последующих действий. Но за этим ничего не последовало.

Закончив с протоколом, Митрошников вопросительно взглянул на адвоката:

– Вопросы ко мне есть?

Венявский ответил:

– Нет.

– В таком случае не задерживаю.

* * *

Автомобиль тронулся с места, и Лев Ефимович приказал водителю:

– Езжайте в гостиницу!

Лионелла поспешно возразила:

– Мне нужно в театр!

– Не глупи. Тебе нельзя здесь оставаться. Это опасно.

– В одиннадцать часов начинается читка. Я могу опоздать.

– Ты слышала, что я тебе сказал? – спросил Лев Ефимович. – Сейчас едем в гостиницу, ты собираешь вещи, и мы возвращаемся в Москву.

– Я остаюсь здесь и еду в театр, – упрямо повторила она.

– Ну что ж… Надеюсь, ты понимаешь, какими будут последствия. – Прощаясь у театра, Лев Ефимович проинформировал Лионеллу: – Арнольд Юрьевич остается с тобой.

– Зачем? – поинтересовалась она.

– Я тебе объясню: чтобы контролировать ситуацию. Мы не знаем, как поведет себя следователь. Арнольд Юрьевич будет здесь, а я попробую повлиять на ситуацию из Москвы.

– Вряд ли это понадобится. Любому, кажется, ясно, что я приехала играть в спектакле, а не убивать актрису Кропоткину.

– Будь настороже и слушай Венявского. – Лев Ефимович поцеловал Лионеллу.

Она вышла из машины, поднялась по ступеням и скрылась в театральном подъезде.

У репетиционной комнаты Лионеллу встретила завтруппой Терехина:

– Вас хочет видеть Валентина Ивановна.

– Я тороплюсь на читку.

– Она уже началась.

– Тем более! – Лионелла собралась открыть дверь, но Терехина ее придержала:

– Вас ждет директор!

– Где ее кабинет?

– На первом этаже, через коридор, слева от служебного входа.

Лионелле хотелось настоять на своем, но она благоразумно уступила Терехиной. В последнее время ей и так доставалось. После смерти Кропоткиной Терехину прозвали «завтрупом», как будто в этом была ее вина.

Прежде чем войти в кабинет директрисы, Лионелла постучала в дверь и услышала:

– Минуточку!

Немного подождав, Лионелла все же вошла и застала Валентину Ивановну жующей.

Той это не понравилось:

– Я же попросила!

Но Лионелла решила не извиняться:

– Мне нужно на читку.

– Садитесь. – Валентина Ивановна проводила ее взглядом и предупредила: – Не туда! Проходите ближе ко мне. Нам предстоит непростой разговор, придется подписывать документы.

Лионелла прошла и села, куда ей указали.

– Слушаю вас.

– Передо мной стоит трудная задача, – начала директриса.

– К чему эта преамбула? Давайте по существу.

– Вы знаете, что для театра наступили трудные времена… Нас проверяют и, вероятно, накажут за несоблюдение правил техники безопасности. Лично мне грозит взыскание за халатность.

– Я это знаю. – Лионелла смотрела на директрису, пытаясь угадать ее намерения.

– Боюсь, что отныне нам не по карману приглашенные звезды.

– Какие следуют выводы?

– Администрация театра в моем лице намеревается расторгнуть ваш договор.

– Вот как?.. – спросила Лионелла, но тут же сообщила: – Я этого не планирую.

– Да кто же вас будет спрашивать? – усмехнулась Валентина Ивановна. – Сегодня же подпишем соглашение о расторжении договора.

– Вот уж нет.

– Что вы сказали? – Казалось, Валентина Ивановна не верила своим ушам.

– Я хочу сыграть эту роль и ничего не буду подписывать.

– Но я же вам объяснила. Неужели не ясно?

– Вам не по карману мой гонорар? Могу от него отказаться.

Валентина Ивановна обескураженно рухнула в свое кресло:

– Будете работать бесплатно?

– Если хотите.

– В таком случае раскрою вам карты. С вашим приездом в театре начались определенные сложности.

– Говорите яснее.

– Вас не приняла наша труппа. К вам плохо относятся. Все в один голос заявляют, что вы избалованная, высокомерная, острая на язык особа.