— Нигде.

— Нигде?

— Именно. У меня нет дома. Я не привязан ни к чему.

— Но… — Франческа заложила прядь длинных волос за ухо, и бриллиантовая сережка замерцала в свете ламп. — Что для вас тогда дом?

Филипп пожал плечами:

— Там, где я. Иногда я сплю в самолете. Повсюду есть отели. Все, что у меня есть, легко перевезти, уложив в сумку.

Девушка слегка наклонилась вперед и недоуменно спросила:

— А куда же вам присылают письма? Счета? Банковские документы? Вам же нужен адрес для того, чтобы открыть счет в банке.

— Не всем банкам он нужен — надо только знать, где брать деньги. Мой бизнес ведь не похож на другие. Моя жизнь — работа. Так было с тех пор, как я вступил в армию.

Франческа состроила рожицу:

— Да, понимаю. Вы — супергерой, который летает по миру, защищая слабых и беспомощных.

Тут Филипп не удержался от смешка.

— Большинство из тех, кого я защищаю, далеко не беспомощны. Обычно это бизнесмены, представители власти или волонтеры. Люди, отправляющиеся в страны, где идет война, где высок процент преступности, и они знают, что на них будет вестись охота. Моя работа — обеспечить их безопасность, чтобы они могли делать свое дело.

— Но почему это мешает вам обзавестись домом? Всем он нужен.

Филипп покачал головой. Где же официант? Чем скорее они поедят, тем лучше.

— А как же ваша семья? — спросила Франческа, не обращая внимания на его нежелание откровенничать. — Вы их часто видите?

— Нет.

— Но у вас же есть семья?

Филипп вздохнул:

— У меня есть мама, бабушка и дедушка, тети, дяди, двоюродные братья и сестры. Так что да, у меня есть семья.

— Вы их часто видите?

— Нет.

— Почему?

— Слишком занят.

— Занят даже для того, чтобы повидать маму?

— Я приезжаю, как только могу. А остальные родственники никогда не были мне близки, потому я ничего и не теряю.

— У вас нет сестер и братьев?

— Я единственный ребенок.

— И конечно, избалованный?

Филипп рассмеялся. Если бы это было так.

— Нет.

— А ваш отец?

— Умер пять лет назад.

Черты лица девушки смягчились.

— Мне жаль. В прошлом году я тоже потеряла отца — и знаю, как это тяжело.

— Я бы не назвал это большой потерей. Я его едва знал.

Франческа открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но Филипп, наклонясь вперед, произнес:

— Моя мама вырастила меня одна. Она была замужем, но отец редко бывал дома и почти не давал ей денег. Она работала на многих работах, чтобы прокормить меня, так что и ее частенько дома не было, но это был не ее выбор, в отличие от отца. У нее не было ни времени, ни денег, чтобы взять меня с собой и навестить своих родителей. Мы жили в Аликанте, в сотнях километров от них. Если бы мой отец не оказался таким эгоистичным и ненадежным, наша с мамой жизнь была бы другой. Я не горевал, когда он умер. Пошел на похороны из уважения, но не собираюсь притворяться, что для меня это стало потерей. Я едва его знал.

— Как это, должно быть, тяжело — для вас и вашей мамы, — сочувственно произнесла девушка.

К счастью, в этот момент улыбающаяся официантка принесла им заказ. Глядя, как его собеседница принялась воодушевленно орудовать вилкой, мужчина решил, что спасен. Однако ошибся.

— Как часто вы видите маму?

— Стараюсь ездить к ней на Рождество и на день рождения.

— И все? Два раза в год?

Положив в рот большой кусок мяса, Филипп промолчал. Он не обязан оправдываться.

— Если бы я видела маму дважды в год, она бы меня убила, — произнесла Франческа. — Она и так думает, что я живу слишком далеко — а это всего в двадцати минутах ходьбы от нее.

— Вы ее дочь, потому у вас другие отношения.

— Ага, скажите это моим братьям, — возразила Франческа, поднимая на него глаза, которые внезапно помрачнели — она вспомнила о Пиете. — Пиета был хорошим сыном, — тихо произнесла она. — Даже путешествуя по миру, никогда не забывал звонить каждый вечер. Даниель совсем другой — он постоянно сердится, когда я ему присылаю бесчисленные сообщения, чтобы он позвонил. Мама беспокоится за нас. Смерть Пиеты лишь усугубила ситуацию.

— Вы очень близки с семьей, — заметил Филипп. Франческа кивнула:

— В этом плане мне повезло.

— Ваша жизнь и воспитание очень отличаются от моих.

— Так мог бы сказать любой. Да и разве это не так? Все люди разные, и у каждого свои проблемы.

— Вы выросли в богатой и любящей семье. Какие у вас были проблемы?

— У меня? Не сказать, чтобы что-то серьезное. Я знаю, что родилась счастливым ребенком, потому и хочу заняться правами человека.

— Хотите поделиться своей удачей?

— Можете смеяться сколько угодно, но я серьезно. Я могла бы сейчас быть замужней матроной с детьми, но хочу оставить след в жизни.

Можно было лишь догадываться, как тяжело пришлось Франческе, чтобы утвердить свой статус. Филипп немало работал с клиентами, чье состояние передавалось из поколения в поколение — и повсюду доминировали те же законы, в основном созданные ради блага мужчин. Наверняка девушке, восставшей против ожиданий семьи, пришлось многое пережить.

— Вы могли бы возглавить фонд Пиеты.

Франческа приподняла бровь.

— Вы что, опять надо мной смеетесь?

— Вовсе нет. Сегодня вы блестяще провели сделку, Пиета бы вами гордился.

Лицо ее зарделось от удовольствия.

— Вы считаете?

— Уверен, как, кстати, уверен и в том, что Альберто скоро выйдет на работу. Он мог бы вам помогать. Удерживать вас от необдуманных поступков.

Озорно улыбнувшись, Франческа пожала плечами.

— Это не мое. Я хочу построить больницу в память о Пиете, но филантропия — не мой путь. Когда все уляжется, мы будем работать единым фронтом, чтобы сохранить фонд, но не я буду его возглавлять. Может, Наташа.

Франческа умолкла и принялась жевать, мысли ее были явно где-то далеко. Филипп украдкой поглядывал на нее. Очевидно было, что вся ее веселость напускная — сколько раз уже ее глаза, вот так же, как сейчас, внезапно теряли живость, и брови хмурились, а потом внезапно она словно бы пробуждалась и возвращалась к собеседнику. Так же произошло и сейчас.

— Когда в последний раз вы разговаривали с мамой?

Удивительно, насколько эту девушку непросто было сбить с толку.