Трикси кричала ему, советуя опуститься на колени и медленно ползти к берегу. Такая мысль пришлась не по вкусу Гарри, который не хотел выглядеть, как собака, на четвереньках. Вместо этого он осторожно, шаг за шагом, стал продвигаться вперед, пристально глядя на берег, который сейчас, казалось, был в милях от него.

На том месте, где он приземлился, теперь образовалась дыра. Медленно, как будто это был плохой сон, Гарри почувствовал, как погружается в воду.

Когда вода сомкнулась над его головой, последнее, о чем он подумал, было: «Старый добрый Гарри, во всем виновата эта проклятая Беатрис Сторбридж. Это она пожелала мне такое несчастье».

– Ну же, Гарри, открывай рот, будь послушным мальчиком. О, не капризничай, Гарри, это всего лишь мясной бульон. Я не понимаю, почему ты устраиваешь столько шума из ничего.

Герцог Глинд открыл глаза и увидел перед своим носом ложку с какой-то дымящейся жидкостью.

– Кто это приготовил? – спросил он, предусмотрительно прикрыв свой рот краем одеяла.

Лорд Уильям, сидящий на краю высокой широкой кровати, вернул ложку обратно в тарелку.

– Ну я не знаю, какое это имеет значение, но если тебе так принципиально знать, то, думаю, это сварила Трикси, мисс Сторбридж. Ну, теперь ты будешь есть?

– Я так и думал. Это пахнет не так, как обычно пахнет еда, приготовленная Анжело. – Одеяло приподнялось еще на дюйм выше. – В таком случае я определенно не хочу это есть. Ни единой капли.

– О, прекрати, Гарри, – пожурил брата Вилли, приподнимаясь, чтобы поставить тарелку на прикроватный столик. – Уже три дня прошло. Может, пора прекратить обвинять Трикси в случившемся? Кроме того, именно она организовала твое спасение, ты знаешь.

– Я не хочу слышать эту скверную историю снова, Уильям, – раздраженно предупредил герцог брата, опуская одеяло ниже, когда тарелка благополучно устроилась на тумбочке. Герцога абсолютно не волновал тот факт, что он ведет себя как капризный ребенок. – Любой предположил бы, что ты мечтаешь посвятить эту несносную женщину в рыцари. Вилли не обратил на слова брата никакого внимания и немедленно начал рассказывать о подвиге своего последнего героя, вернее, героини.

– И вот мы все стоим на берегу, совсем беспомощные, наблюдая, как ты медленно погружаешься под воду, как корабль, терпящий бедствие в шторм. И вдруг Трикси приказывает нам связать одежду, что-то наподобие каната.

– Повторяю, поскольку ты, кажется, меня не понял: я не хочу этого слышать!

– Это было потрясающе, правда, как быстро она нас организовала, да еще и Евгения упала в обморок, хорошо, что Энди подхватил ее, – настойчиво продолжал Вилли, уставившись в одну точку и как будто переживая всю сцену заново. – Связав всю одежду и закрепив один конец вокруг моей талии, Трикси приказала мне ползти на животе по льду, но я вешу слишком много, и лед начал раскалываться подо мной еще сильнее.

– Вилли, если ты меня хоть немного любишь, хоть капельку…

– И тогда Трикси решила сама пройти по льду, рискуя своей жизнью и головой, чтобы спасти тебя, тебя, который ни разу не произнес в ее адрес ни одного доброго слова, ни тогда, ни сейчас. – Сделав движения руками вперед-назад, а затем медленно подняв их над головой, показывая, что делала Трикси, Вилли продолжил свой рассказ тихим, внушающим ужас голосом: – Она скользила по льду, как змея, ни секунды не задумываясь о себе, пока наконец не схватила тебя за воротник. Ты покачивался вверх и вниз, как пробка в ванне, так что было нетрудно тебя выловить.

– Вилли, я тебя предупреждаю!

– Мы все тянули канат, сделанный из нашей одежды, дюйм за дюймом, пока вы оба не оказались на безопасном берегу. – Вилли посмотрел на своего брата, вздрогнув от предположения, что могло бы произойти. – Ты ведь мог утонуть, но все обошлось, только легкая простуда. Трикси была великолепна, Гарри. Честное слово, великолепна!

Гарри еще глубже вжался в матрас, сдаваясь. Возможно, если бы он один раз согласился с братом, тот перестал бы повторять эту историю от начала до конца.

– Ты прав, Вилли. Трикси была… великолепна.

– Да, да, ты прав, а теперь ты даже не хочешь глотнуть ее бульона. Должен тебе сказать, Гарри, что это говорит о твоем малодушии. Мы все так думаем.

– Все так думаете? Вы собирали конференцию для этого? Голосовали? Скажи мне, вы собрались отхлестать меня, как только эта чертова температура спадет и я вылезу из кровати? О, может, вы перестанете разговаривать со мной в течение месяца? Нет, этого не может быть. Я никогда не буду воспринимать это как наказание. Ваше молчание будет мне огромным подарком.

Беспристрастный наблюдатель этой сцены не поверил бы, что его светлость герцог Глинд вел себя как ворчливый, неблагодарный человек, жалеющий себя.

Этот беспристрастный наблюдатель, увы, не ошибся бы.

Герцог вел себя отвратительно. Гарри не испытывал никакого чувства благодарности к своей спасительнице, был страшно обижен на своего брата и на всех, кто постоянно рассказывал ему о спасательной операции.

Честно говоря, герцог был бы рад забыть о случившемся.

Но желание Гарри было невыполнимо. Глиндеварон находился в деревенской местности, была долгая и длинная зима. Происходило мало событий, которые люди могли бы обсудить. Соседи до сих пор вспоминали, как Вилли и Энди чуть не сожгли рождественскую ель, а заодно и комнату в прошлое Рождество.

Поразительная история о чуть не утонувшем герцоге обсуждалась всем персоналом дома, от мансарды до подвала, а потом из конюшни молниеносно перенеслась на соседнюю ферму. Процесс уже нельзя было остановить, нельзя было укрыться, и, как с сожалением уже удостоверился пострадавший герцог, даже в собственной постели его преследовала эта история. В его собственной комнате, в которой он скрылся от всех по приказу леди Эмилии при первом же появлении насморка.

А во всем была виновата Трикси Сторбридж! Гарри убедил себя в этом, как только под его коньками стал раскалываться лед. И ничего, что произошло с того самого момента и до сих пор, не изменило его убеждения.

Кроме того, если бы она не была такой небрежной компаньонкой и не разрешила бы своим подопечным участвовать в катании на пруду, ничего бы этого вообще не произошло.

А если бы она не стащила его коньки, а потом бы не предостерегла его, что лед тает… Предостерегла! Да она подначивала его, а не предупреждала. Он никогда бы не стал прыгать… не проломил бы лед… не был бы спасен… не скрывался бы в своей кровати, страдая от изматывающего насморка и ужасной температуры. О, чудовищная судьба!

Знал ли Гарри в самой глубине своего сердца, что ведет себя неразумно? Да. Он знал это. Конечно же, он знал. Он боролся с собой первые два дня, очень старался, и, будучи разумным и интеллигентным человеком, он понимал, что Трикси Сторбридж не виновата в том, что он провалился под лед. Гордость толкнула его на лед. Гордость и внезапное чувство, что, став взрослым, он потерял свою свободу, которую он знавал в юности.