предназначенное для гватемальских сборщиков бананов, которые недавно объединились в профсоюз и решили положить конец американской сфере влияния на местном уровне. Поркаччо же намеревался захватить корабль, высадиться на Кубе и передать остров Италии, которой он принадлежал по праву с момента его открытия Колумбом. В свой мятеж Поркаччо вовлек двух уборщиков-китайцев и палубного рабочего, склонного к эпилепсии. Капитан расхохотался и предложил Поркаччо выпить. Через два дня они, шатаясь, выбрались на палубу, пьяно обнимаясь и хлопая друг друга по плечам; ни один из них за это время не сомкнул глаз. Тут корабль попал в сильный шквал, все бросились крепить стеньги и передвигать груз, и в суматохе капитана смыло за борт. Так Поркаччо стал главным на «Дейрдре О’Тул». Запасы спиртного кончились, и Поркаччо решил идти в Каракас подзаправиться. Он обещал каждому члену экипажа по большой бутыли шампанского в тот день, когда Гавана будет захвачена. Болингброк и Саббарезе не собирались вторгаться на Кубу. Как только судно пришвартовалось в Каракасе, они смылись и жили на содержании у барменши, армянской беженки по имени Зенобия, причем спали с ней по очереди два месяца подряд. В конце концов то ли тоска по морю, то ли угрызения совести, то ли бурный и непредсказуемый темперамент ненасытной хозяйки – Болингброк так и не решил, что именно, – побудили их обратиться к итальянскому консулу и сдаться. Консул проявил понимание. Он посадил их на торговое судно, идущее в Геную, и всю дорогу через Атлантику приятели лопатами швыряли уголь в топку, словно в жерло ада.

Время было позднее, и все уже изрядно нагрузились. Болингброк зевнул.

– Спокойной ночи, парни, – сказал он. – К утру я должен быть как огурчик. Услышите какую-нибудь возню снаружи – не трусьте. Засов крепкий.

– Чё, – сказал Свин. – Да кто сюда сунется?

Флэндж забеспокоился.

– Никто, – ответил Болингброк. – Кроме них. Они пытаются сюда влезть при каждом удобном случае. Но пока у них не получалось. Там есть обрезок трубы; если полезут – бейте. – Он погасил лампу и плюхнулся на свою кровать.

– Ясно, – сказал Свин. – Но кто они?

– Цыгане, – ответил Болингброк, зевая. Голос его звучал все более сонно. – Они живут здесь. Прямо на свалке. Выходят только по ночам. – Он замолчал и через некоторое время принялся храпеть.

Флэндж пожал плечами. Какого черта? Цыгане так цыгане. Он помнил, что во времена его детства они частенько разбивали свой табор в пустынных местах на северном побережье. Правда, Флэндж считал, что цыгане давно перевелись; он даже слегка обрадовался, что ошибся. Потешил подспудное чувство соответствия; правильно, на свалке должны жить цыгане, это дает возможность поверить в реальность Болингброкова моря и в его способность служить питательным раствором и окружающей средой для конных такси и Поркаччо. Не говоря уж о реальности юного бродяги Флэнджа, который иногда проглядывал во Флэндже сегодняшнем, личности не столь редкой и необычной, и сокрушался увиденной перемене. И он погрузился в неглубокий беспокойный сон, сопровождаемый контрапунктирующим храпением Болингброка и Свина Будина.

Флэндж не знал, сколько времени спал; он проснулся в полной темноте, и лишь внутреннее чувство времени подсказывало ему, что было два или три часа ночи – в общем, тот безмолвный промежуток времени, который подвластен не столько восприятию человека, сколько кошкам, совам, вуайерам и прочей шумливой ночной шушере. Снаружи по-прежнему дул ветер; Флэндж прислушался, пытаясь обнаружить источник шума, который его разбудил. Целую минуту было тихо, затем наконец прозвучало. Ветер донес до него девичий голос.

– Англик, – сказал голос. – Англик с золотистыми волосами. Выйди. Выйди на тайную тропку и найди меня.

– Чё, – удивился Флэндж. Толкнул Свина. – Слышь, старик, – сказал он, – там за дверью какая-то девка.

Свин открыл один мутный глаз.

– Отлично, – пробормотал он. – Тащи ее сюда, я буду за тобой в очереди.

– Да нет, – поморщился Флэндж. – Я хочу сказать, что она, наверное, из тех цыган, про которых плел Болингброк.

Свин храпел. Флэндж ощупью подобрался к Болингброку.

– Старик, – позвал он. – Она там.

Болингброк не ответил. Флэндж тряхнул сильнее.

– Она там, говорю, – повторил он в легкой панике.

Болингброк перевернулся и неразборчиво залепетал.

– Чё, – всплеснул руками Флэндж.

– Англик, – настойчиво звала девушка, – иди ко мне. Найди меня, или я уйду навсегда. Выходи, мой высокий англик с золотистыми волосами и сияющими белыми зубками.

– Эй, – сказал Флэндж, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это ты мне, да? – Не совсем, тут же подумалось ему. Скорее, его доппельгенгеру[9], морскому волку темных и страстных тихоокеанских времен. Он пнул Свина. – Она хочет, чтобы я вышел, – сообщил он. – Что делать, эй?

Свин открыл оба глаза.

– Сэр, – сказал он, – рекомендую вам выйти и провести оперативную разведку. Если телка ничего, то, как я уже сказал, тащите ее сюда и не забудьте про рядовой состав.

– Ну да, ну да, – рассеянно пробормотал Флэндж. Он добрался до двери, отодвинул засов и вывалился наружу.

– О, англик, – сказал голос. – Ты вышел. Иди за мной.

– Ладно, – согласился Флэндж.

И принялся петлять среди наваленных покрышек, молясь, чтобы на пути не попалась какая-нибудь Болингброкова ловушка. Каким-то чудом он почти выбрался на открытое пространство, но тут везение кончилось. Флэндж не знал, где именно он оступился, но вдруг понял, что случилась неловкая оказия, и глянул вверх как раз в тот момент, когда громадная куча шипованных покрышек внезапно качнулась, накренилась, на секунду зависла среди звезд и затем рухнула прямо на него – и это было последнее, что запомнил Флэндж, прежде чем отключиться.

Он очнулся от прикосновения прохладных пальцев ко лбу и услышал умоляющий голос:

– Очнись, англик. Открой глазки. Все хорошо.

Он открыл глаза и увидел ее: девушка, личико, широко раскрытые глаза с тревогой глядят на него, в волосах путаются звезды. Он лежал у входа в ущелье.

– Ну вот, – улыбнулась она. – Вставай.

– Сейчас, – сказал Флэндж.

Болела голова. Да и во всем теле пульсировала боль. В конце концов он поднялся на ноги и только тогда сумел толком рассмотреть девушку. В свете звезд она была само совершенство: темное платье, руки и ноги открыты, стройна, шейка нежная и изящная, фигурка тоненькая, словно тень. Темные волосы обрамляют лицо и волнами падают на спину, как космическая тьма; глаза огромные, носик вздернутый, короткая верхняя губа, хорошие зубы, четкий подбородок. Да она просто мечта, эта девочка, ангел. Примерно трех с половиной футов ростом. Флэндж поскреб в затылке.

– Здравствуй, – сказал он. – Меня зовут Деннис Флэндж. Спасибо, что спасла меня.

– Меня зовут Нерисса, – сказала она, глядя на него снизу вверх.

Флэндж понятия не имел, что говорить дальше. Темы для беседы неожиданно