Дыхание мужчины обожгло кожу, и меня затрясло. Казалось бы, целомудреннее поцелуй сложно представить, но через губы лэрд как будто вдохнул в мое тело огненный смерч. От запястья он в одночасье распространился по телу, захватив меня всю. Губы приоткрылись, рвано выпуская воздух.

Я распахнула глаза. В то же мгновение лэрд оторвался от моей руки и поднял голову. Наши взгляды пересеклись. Загипнотизированная взором мужчины, я окаменела.

— Почему? — произнесла еле слышно.

— Я же вижу, вам неприятно. Я просил поцелуй, а не жертву.

— Означает ли это, что Рикард останется в тюрьме?

Мне стоило колоссальных усилий успокоиться. Вернув самообладание, я первым делом высвободила руку из пальцев лэрда.

— Ступайте к мужу, — вздохнул он. — Я распоряжусь, чтобы вас пустили к нему. Уверен, он будет рад услышать добрую весть именно из ваших уст. Сегодня вы спасли ему жизнь.

Не верилось, что я так легко отделалась. Вместо поцелуя в губы всего-навсего поцелуй руки.

Я пошла к двери спиной вперед, шепча на ходу слова благодарности. Убраться из кабинета поскорее и подальше было моим единственным желанием. Я чудом не растянулась на пороге, запнувшись о край ковра, и вылетела в коридор стрелой, выпущенной из арбалета.

В покои не заглядывала, сразу отправилась в тюрьму. Причин сомневаться в том, что меня пустят, не было. Лэрд всегда держал слово. В тот момент не думала, как его приказ обгонит меня, если я несусь пришпоренной лошадью. Но каким-то невероятным образом это все-таки случилось, и дверь тюрьмы распахнулась передо мной. Хотела бы сказать, что гостеприимно, но место не вызывало приятных чувств.

В нос ударил запах помоев и мочи. Второй раз за день я едва не задохнулась. Прикрыв нос ладонью и подобрав юбку, осторожно ступила под свод тюрьмы. Сырость мгновенно пробрала до костей. Узкий коридор с низким потолком напоминал склеп. Здесь было так же тесно и мало света. Словно преступники уже заранее погребены. Еще живые, но уже не жильцы.

Где-то здесь мучился Рик. Сердце ныло от жалости к нему. Бедняга натерпелся, да еще по моей вине. Но ничего, я залечу его раны: и душевные, и телесные.

Хмурый страж вел меня бесконечно длинным коридором. То и дело на пути встречались лестницы, мы все спускались и спускались. Права была Берта: основная часть тюрьмы под землей. Наверху лишь верхушка айсберга.

Была ли я благодарна лэрду? О да, еще как. Он мог воспользоваться моим положением, но не стал этого делать. Повел себя как джентльмен, хотя я полагала горцам не знакомо, кто это такие. Анрэй Вестор удивил меня. Уже в который раз. Я совершенно не понимала этого мужчину.

Мысленно сделала себе пометку: сказать ему «спасибо» перед отъездом из Кингросса. Задерживаться я не собиралась, но и уехать молча не могла.

Не верилось, что наконец обрету свободу. Прощай город-клетка, в которую меня насильно заточили. Прощай, нелюбимый мужчина. Мы с Риком снова будем только вдвоем и сделаем все возможное, чтобы вернуть прежнее счастье.

Страж привел меня к обитой железом двери. Ржавый замок долго не открывался. К тому моменту, когда он поддался, я уже изнывала от нетерпения.

— Шагайте, леди, — страж кивнул на дверь. — Я подожду здеся. Ежели чаво, кричите, подсоблю.

Я смерила его взглядом. С какой стати мне бояться мужа? Более сдержанного, скромного человека я не встречала.

В камере царил полумрак – свет поступал из коридора через узкое оконце в двери. Идти приходилось на ощупь. Сначала показалось, надо мной подшутили, и никого здесь нет. Но потом пригляделась и различила в углу груду тряпья. Та зашевелилась, подняв в воздух невыносимый смрад. Едва сдерживая рвотные позывы, я с ужасом признала в груде человека. Это был никто иной как Рик. Он вышел в полосу света: заросший щетиной, немытый, исхудавший, но по-прежнему дорогой для меня.

— Душа моя, — прошептала я, не решаясь подойти. Чудилось, муж сомневается в моей реальности. Но я была не призраком, а живой, из плоти и крови, и мечтала отогреть его в своих объятиях.

— Рик, — позвала осторожно, словно приручала дикое животное. — Это я, Флориана.

— И правда ты, — послышался хриплый голос. — Явилась полюбоваться на мои страдания? Я уже неделю гнию в этой помойной яме, и никому нет до меня дела.

— Что ты говоришь? Я понятия не имела, что ты здесь, а, узнав, места себе не находила, думала, как тебя спасти.

— А чего думать? — фальцетом взвизгнул Рик. — Последнему идиоту в этой крепости понятно, что от тебя требуется. Это все ты, — он указал на меня черным от грязи пальцем. — По твоей вине я страдаю.

— О чем ты? Тебя обвиняют в дезертирстве. Причем тут я?

— Чушь! Нельзя казнить за инстинкт самосохранения. Останься я в той мясорубке, подох бы.

Я сжала кулаки до хруста в суставах. Значит, правда. Рик сбежал с поля боя. Хорошо мое лицо в тени, и муж не видит, как я скривила губы. Ничего, мы это преодолеем. Он просто поддался слабости. Мой Рик не таков. Я упорно отрицала очевидное – муж опозорил себя и имя Морей.

Пока я убеждала себя, что ничего непоправимого не стряслось, Рик продолжал кричать, и лучше бы я не прислушивалась к его словам. Ведь в какой-то момент услышала:

— Могла бы уступить ему ради меня, — он произнес это тихо и уверенно, совершенно точно не на эмоциях.

Я будто получила удар под дых. Воздух со свистом покинул легкие, и еще долго не могла вдохнуть. Внутри надломилось что-то важное, то, что держало меня цельной, делало из меня Флориану Морей, урожденную Прицепат. Я перестала понимать, кем являюсь и кто передо мной. Хотелось кричать, вопить во все горло, но я издала лишь протяжный стон, похожий на жалобный скулеж.

— Кому? — язык едва ворочался, но я все-таки спросила.

— Анрэю Вестору, — Рик выплюнул имя лэрда мне в лицо. — Будь ты с ним ласкова, я бы не гнил здесь заживо.

— Ты бы предпочел, чтобы я изменила тебе? — я прониклась ужасной, невыносимой правдой – муж толкает меня в постель к другому.

— Твою измену я переживу, а это, — он обвел рукой камеру, — вряд ли.

— И ты бы продолжал любить меня после того, как другой разделил со мной постель?

Рик тянул с ответом, но я знала его и так: конечно, нет. Я навсегда бы превратилась для него в ненавистное напоминание о позоре. Зато он был бы цел и невредим. Любящий муж предлагал мне пожертвовать собой. В этой партии я – разменная фигура. Та, которую не жаль потерять.

Закружилась голова. Очертания камеры и мужчины поплыли. Желание выговориться разрывало изнутри, слова сами срывались с языка:

— Я оставила ради тебя родину, переехала в ужасные условия. Абердин – страна варваров по сравнению с Нэйталией, но я не жаловалась. Ни разу. Даже когда твоя сестра молилась, чтобы боги прибрали меня раньше времени. Мне хватало нашей любви. Ради тебя я была готова вынести и больше. А ты сдался при первой сложности. Если хочешь знать, я уговорила лэрда освободить тебя, не прибегая к крайнему средству. Да, я осталась тебе верна, но теперь жалею об этом. Видят боги, ты не достоин моей верности.