Таня нащупала в темноте мужскую футболку и натянула на себя. Поискала ногами тапочки. Ступня врезалась в стул, и он едва не перевернулся со всем, что на нем стояло: пустой бутылкой из-под «Хортицы», тарелкой с поржавевшими яблоками, банкой с недоеденной килькой. Девушка успела подхватить накренившуюся бутылку и по собственной реакции убедилась, что трезва.

И что же ей делать, трезвой, одинокой и замерзшей, в этом доме?

Сергей, конечно, соврал, что переехал сюда после смерти бабушки. Он вообще не жил здесь, иначе как объяснить отсутствие гардероба с его одеждой, компьютера с телевизором и вообще половины вещей, необходимых нормальному человеку? Таня догадалась, что с того дня, как бабушку вынесли отсюда ногами вперед, квартира пустует, а Сергей использует ее лишь для свиданий с девушками. Кровать для недолгого секса, и стул, чтобы поставить на нем водку, – что еще надо живущему у родителей двадцативосьмилетнему парню?

С Сергеем она познакомилась на дискотеке полтора месяца назад. Все как обычно: танцы, коктейли, провожание домой. Она не планировала продолжать с ним отношения, но случилось непредвиденное: прямо у ее подъезда Сереже позвонили из дома и сообщили, что бабушка умерла. Он не выглядел особо опечаленным, но Таня решила перезвонить через несколько дней и узнать, как он. С тех пор они встречались три раза в неделю. В основном молча гуляли по улице – Сергей не отличался разговорчивостью. Когда похолодало, он пригласил ее к себе, то есть в квартиру покойной бабки. Несколько раз она пила с ним водку на этой кровати, а потом они, захмелевшие, занимались сексом, но всякий раз она уходила домой на ночь. Сегодня решила остаться, о чем немедленно пожалела: «сталинка», зловещая и при дневном свете, в тусклом сиянии уличного фонаря, внушала ей натуральный страх.

Решив, что уснуть все равно не удастся, Таня встала с кровати и извлекла из-под стула тапочки. Пальцы, ткнувшись в облезлый мех домашней обуви, послали в мозг мысль, что в этих тапочках, наверное, шаркала по линолеуму бабка Сергея. Взгляд упал на бумажный квадратик, пришпиленный к голой стене: кто-то, вероятно, все та же отмучившаяся старушка, вырезал из газеты изображение Николая Чудотворца. Таня верила и в Бога, и в мистику, хотя жила совершенно приземленной жизнью, в которой дискотеки, «слабоалкоголка» вперемешку с водкой и вот такие козлы, как Сережа, занимали больше места, чем мысли о религии. Но на швейной фабрике вместе с ней работало много свидетелей Иеговы, и они рассказывали о благе Господнем и о том, что будет, если Господь отвернется от человека. Судя по их словам, дьявол и ночью и днем ходит за грешниками и считает их грехи. Щелкает огромными костяными счетами и приговаривает: «Ага, Танечка выпила водочки! Ага, отдалась до брака Сереженьке! Надела тапочки покойницы!»

И вот когда грехов наберется достаточно, тогда дьявол доберется до человека, и!..

Таня не знала, что будет, когда это произойдет, но точно знала, что Сережина «сталинка» действует на нее удручающе и рождает в голове всякие бредовые мысли.

В полумраке, под взором черно-белого Николая Чудотворца, Таня показалась самой себе грязной, перепачканной темно-желтым фонарным лаком. Захотелось принять душ и смыть с себя не только дурные мысли, но и слипшуюся на складках живота сперму Сергея.

Она вышла в коридор. Ванная находилась прямо по курсу, но до нее была еще густая тьма, не разбавленная даже фонарем.

Она бросила опасливый взгляд на Сергея, и он подбадривающе хрюкнул во сне. Сделав глубокий вдох, девушка пошла вперед, рассекая собой неожиданно густой мрак. Шаг, второй, третий. Сейчас будет дверь в спальню и выключатель за косяком. Она протянула руку, чтобы нажать на кнопку раньше, чем ноги донесут ее до спальни. Но пальцы скользили по рыхлым обоям, до спальни было еще далеко. Таня ускорила шаг, ей хотелось обернуться, посмотреть на мирно спящего Сережу, убедиться, что никто не преследует ее, но она не обернулась, боясь убедиться в обратном. Дверь в ванную белела перед ней, но не приближалась, коридор тянулся бесконечной кишкой. Таня автоматически сложила пальцы и перекрестилась. Слева возникла дверь в спальню, и девушка, облегченно скользнув внутрь, клацнула выключателем. Из грязного плафона под потолком полился ровный свет. Таня почему-то подумала, что религия и электричество – это то, что стоит на пути существ из-под кровати, то, что мешает им выковыряться наружу и убить всех, кто есть в доме.

Спальня Сережиной бабушки была обжита не больше, чем зал. Диван с матрасом и пустой сервант – вот и вся меблировка. Из-под немытого стекла серванта смотрела иконка с Иисусом, но не было ни фарфоровых тарелочек, ни деревянных шкатулок с полудрагоценными камнями и пластмассовыми бусами, ни вышитых скатертей, ни мраморных слоников, мал мала меньше. Короче, ничего того, что должно быть в квартире среднестатистической бабушки.

«Неужели все уже вынесли, выбросили, продали?» – подумала Таня, которая вообще хорошо относилась к пожилым людям и очень скучала по своей умершей пять лет тому бабке, которая готовила самые вкусные пироги на свете. Вряд ли бабушка Сережи готовила ему такие, учитывая состояние ее квартиры.

Оставив свет включенным, девушка вернулась в коридор и в три шага достигла ванной. Свет здесь был очень ярким, успокаивающим. Запершись от внешних комнат, Таня будто бы совсем покинула «сталинку», по крайней мере на душе стало легко, и мысли пришли нормальные: про Сергея, про дальнейшие с ним отношения. Ведь она до сих пор не знала, как он к ней относится. С таких, как Сережа, все надо тянуть щипцами. Про любовь, про брак. В одном она была уверена: перед тем как заселяться сюда, нужно купить мебель и пригласить священника.

Сняв Сережину футболку, Таня придирчиво рассмотрела себя в зеркале. От выпитой водки щеки ее раскраснелись, губы припухли от поцелуев, прическа-каре растрепалась. Послав отражению воздушный поцелуй, она включила душ и тщательно промыла ванну. Здесь было чище, чем можно было бы представить, но она опасалась, что на чугунных стенках остались отпечатки пальцев покойной старухи.

Стоя под душем и натирая себя худощавым бруском земляничного мыла, Таня тихонько пела под нос: «Я тебя любя искусаю в кровь, никаких следов на утро не отыщешь».

Вода согревала и расслабляла, казалось, выветрившийся хмель вернулся и закружил голову.

Дверь ванной ни с того ни с сего начала открываться, издавая при этом режущий ухо скрип. Недовольно поморщившись, Таня оторвалась от приятного занятия, спустила одну ногу на пол и потянулась к ручке. Дверь к тому времени открылась наполовину, и в проеме показались коридор и зала в конце. Кровать стояла точно напротив ванной, и Таня увидела спящего Сережу, а на его груди возвышалось что-то темное. Она решила, что это подушка, но это «что-то» вдруг зашевелилось, и челюсть девушки невольно поползла вниз. Прямо на Сереже сидело некое существо размером с ротвейлера. В льющемся из спальни свете было отчетливо видно, что оно плотно прижало свою морду к лицу спящего парня. А может быть, и не спящего уже. Душ, звякнув, выпал из Таниных рук.

Существо молниеносно повернуло голову, и в полумраке вспыхнули два красных уголька глаз.