Осенью (месяца за три до начала своей политической карьеры) Иван Борисович неожиданно получил приглашение принять участие в научной конференции. Темой была восточная филология. Местом проведения конференции – всемирно известная Александрийская библиотека в Египте. Для более успешных коллег Ауслендера участие в симпозиумах, конференциях, семинарах и прочая за границей было делом привычным (Рюрик Асланян получал приглашения пачками). Но Ивану Борисовичу никогда раньше ничего такого не доставалось. Видимо, где-то там, наверху, его пожалели и решили тоже пристроить к делу науки. Или просто разнообразить состав делегации.

Древней Александрийской библиотеки давно не существовало. Как и другого чуда света, Александрийского маяка. В городе Александрии совсем недавно, в начале XXI века, по оригинальному проекту построили новое ультрасовременное здание. Суть замысла была в том, что библиотека почти не нуждалась в искусственном освещении: солнце Александрии светило через прозрачные стены и крыши пирамидального сооружения. Ауслендер как-то смотрел телепередачу об этом грандиозном проекте. А теперь сам оказался здесь и принимал участие в международном сборище специалистов по восточным языкам.

Было скучно.

Иван Борисович на докладах тихо тосковал. Интереснее было неформальное общение с египетской молодёжью из университетов. Несколько участников конференции и местных переводчиков хорошо знали русский язык: они учились в СССР или в России – на филологов, журналистов, инженеров, медиков и строителей. Теперь все работали гидами для русских туристов. Египет был пьян. Несколько месяцев тому назад египетский креативный класс, организовавшись через «Фейсбук», устроил собственной власти Тахрир, и власть пала. Теперь Мубарак сидел в тюрьме. Про Мубарака говорили, что он все деньги за аренду Суэцкого канала получал на личные счета в швейцарском банке. Про Мубарака говорили, что он каждое утро посылал самолёт в Париж за свежими круассанами к завтраку. Про Мубарака говорили, говорили, говорили… а власть в Египте пока, временно, перешла к военным. Российских делегатов частным порядком свозили на экскурсию по местам революционной славы, в Каир. Каир оказался самым ужасным городом на белом свете – или вторым, после Москвы. Каир был огромный, шумный, грязный, тесный. По окраинам уродливые дома самостроем росли, как раковые опухоли, громоздя этаж на этаж. Ауслендер увидел легендарную площадь Тахрир, стояние на которой якобы стало причиной свержения Мубарака (так говорили, но Иван помнил: в результате к власти пришли военные; а настоящая причина политических изменений в большинстве случаев наиболее прямо и просто выводится из результата, а не из хронологически предшествующих перевороту событий). Тахрир оказался маленьким заплёванным пятачком с вытоптанной лужайкой посередине перекрёстка. На тротуарах рядом с пятачком торговали футболками с тахрической символикой. Футболки были плохого качества, цена была неоправданно высока. Тем не менее российские коллеги Ауслендера покупали футболки как сувениры. Иван тоже решил купить. Спросил свой размер: 3XL. Вёрткий мальчишка сказал «йес!» и побежал искать у других торговцев. Иван плюнул и сам подошёл к другому торговцу. Торговец сказал «йес!» и побежал искать у других торговцев. Ауслендер уже садился в автобус, когда прибежало штук пять египтян: они пытались всучить ему футболки размера XL, больше размера не нашлось. Иван отказался. Египет был восторжен, удивлён и восхищён сам собой. Все чего-то ждали. Ждали чего-то нового, впервые за четыре тысячи лет. Иван сказал новым египетским друзьям, что он по этому поводу думает. Новые египетские друзья все как один обиделись на Ауслендера.

Ну и ладно, думал Иван. Он был рад вернуться в Александрию. Хотя с первого взгляда Александрия ему тоже не понравилась. Она была ветхой. Дома осыпа́лись. Фасады не обновляли с семидесятых годов прошлого века. Увидев Александрию, Ауслендер почувствовал себя неуютно. Что-то завыло в нём: не так! Не так должно быть!

Ранним вечером Иван отправился гулять по Александрии. Покинув научное собрание, он пошёл от библиотеки к набережной. Минут двадцать Иван стоял перед потоком машин, не решаясь вступить на проезжую часть, не понимая, как вообще перейти дорогу: светофор был, но на него никто не обращал внимания; машины не снижали скорости, а местные просто шли через улицу, словно бы расталкивая авто руками. Среди автомобилей преобладали «Лады» советского образца (оказалось, что в Египте есть завод, где их до сих пор штампуют). Наконец Иван присоседился к большому египетскому семейству и пересёк поток смерти. На другой стороне его ждала новая опасность. Большеглазая смуглая девочка в школьной форме подлетела и стала тараторить:

– Hello! Where are you from? What is your name? My name is Aisha. Let us be friends! Come with me!

Ауслендер не на шутку испугался. Он подумал: это провокация. Если я пойду с ней или даже просто заговорю, сразу налетят бандиты, полицейские, муллы и её братья, обвинят меня в педофилии и в нарушении законов шариата, заберут все мои деньги, документы, а самого меня отправят в тюрьму, в ужасную африканскую тюрьму, до конца моих дней!

Иван опустил голову, стараясь даже не смотреть на девочку (девочка была соблазнительной), и ускорил шаги. Большеглазая не стала преследовать. Ауслендер через пару минут понял: скорее всего, она просто пыталась проверить на нём, белом человеке, свои школьные познания в английском языке. Можно было и поговорить, и купить ей мороженого, и погулять… нет, это слишком.

Ауслендер стал гулять по набережной один. Он шёл вдоль берега, слева было море, справа – город. Дойдя до излома береговой линии, он остановился и посмотрел. В небе над городом трепыхался огромный змей. Воздушный змей в форме ромба, яркий, оранжевый. Иван увидел внизу, на пляже, кучку детей и взрослых: нить от змея вела к ним. Что-то было так и не так, и всё же странно, и сердце толкнулось в груди. Иван огляделся, медленно, кругом. И только тогда увидел.

Грузное тело Ивана Борисовича рухнуло на колени. Лоб упёрся в пористый камень низкого парапета. Капля, солёная как море, покатилась, смывая пыль, по левой щеке. А губы шептали.

Боже, как стар стал Твой мир! Стар стал Твой мир, Господи! Александрия! Троя. И в Трое трое – тримурти, Троица. Строят. Новое строят. Но стар Твой мир, его не перестроить, Господи! Фасады сорок лет без ремонта: мне тоже сорок. Я был здесь, видел: Александрия! Ты была светлой, юной. Я видел тебя такой, какой ты была при Брежневе, Троя! Александрия. Где твоя девочка-овца, Александрия? Где твоя юность? Где моё детство, Господи? Где свежесть мира? Мир стар, Господи, слишком стар. Сорок лет не реновировали фасады. Как реновировать Твой мир, Господи? Знаю, есть только один способ: кровь. Но я и сам стар, Боже, я не гожусь в жертву. Моя кровь старая, вязкая, липкая и больная. Тебе нужна молодость, новая кровь, чтобы обновить этот мир, чтобы покрасить фасады. Не для того ли Ты заходишь в «Фейсбук», Господи, и зовёшь юных на площади? О, город. Корабли с революцией – поставка на условиях: FOB Александрия…

Вокруг Ауслендера собралось кольцо сочувствующих прохожих, кто-то попытался помочь ему встать. «Всё хорошо, всё хорошо, я окей, спасибо», – бормотал Иван Борисович.