ночник, свет которого тонул в сиянии люстры, потом — на блеснувшее рядом золото, потом — на сложенную в углу тахты пижаму.

Потом он снова сделал шаг… Подошел к тахте. Вики не то чтобы полностью очнулся, но весь безотчетно напрягся.

— А после мы были в баре, — с трудом выговорил Вики каким-то сдавленным голосом. — Там встретили поставщиков господина Пирэ, они пригласили нас на ужин. Меня, Барри и Грету. А Барри подарил мне золотые часы, вот эти. — Он показал. Ему казалось, что он говорит очень решительно и твердо.

— Во-первых, встань, когда я с тобой разговариваю! — Советник цедил слова медленно, будто взвешивал каждую гласную, лицо оставалось вполне бесстрастным.

Вики спустил босые ноги на пол и встал. Если ты обязан стоять перед другим и ожидать, что скажут, непонятно, куда девать руки и глаза — ощущение не из приятных. Уподобляешься собаке, готовой служить хозяину.

Вики стоял, опустив руки, глядел куда-то в сторону двери, прекрасные мечты унеслись, голова тихо кружилась, и он только наполовину воспринимал происходящее.

— Во-вторых, — чуть громче продолжал советник, — что это за ботинки тут валяются?

Вики подобрал ботинки, которые сбросил на ковер, и заметил лужицу. Он вынес ботинки из комнаты и вернулся, не закрывая двери.

— И в-третьих: что это за метелка? Где ты срубил дерево? Чтобы я его больше здесь не видел!

Вики вынес елку из комнаты, постоял, прикидывая, куда ее деть, и вдруг усмехнулся — первая улыбка с момента прихода тюремщика в камеру. Он вынес елку на балкон, которым кончался коридор, ведущий к ванной, где находилась и комната камердинера.

— А теперь изволь одеться, — приказал советник, когда Вики вернулся, и в лице его не дрогнул ни один мускул, а в глазах не отразился ни один блик света.

Вики молча надел пижаму.

Только теперь, а может, минуту назад, когда выносил елку, он стал ясно воспринимать происходящее. Полностью. Он стоял возле тахты, как и вначале — уронив руки, и ждал, но теперь он понимал свое положение, положение собаки при хозяине…

Советник Виктор Хойман приступил к делу:

— Совсем немного времени прошло с тех пор, как я кое о чем тебя попросил, вряд ли ты забыл. Нужно быть начисто лишенным всякого интеллекта, чтобы забывать так скоро.

Вики понял, что имеет в виду отец. Знал с первой минуты, еще когда к нему подошел камердинер, знал еще в баре. Что неминуем конфликт из-за позднего возвращения. Он понимал это и в недавнем полусне, когда голова его тихо кружилась. Если честно, он знал это и днем, во время их поездки за город.

— Но у нас была назначена встреча — каникулы начались, мы обменивались подарками, — повторил он, и голос его прозвучал ровно и твердо, — а потом поставщики господина Пирэ из Турции пригласили нас на ужин. Я вернулся в двенадцать.

— Я ведь просил, — советник повысил голос, но лицо оставалось холодным и безучастным, — возвращаться не позже десяти. Ты вернулся в двенадцать, рубил в лесу деревья, шатался черт знает где. Господин Пирэ может позволять своим детям торчать по ночам в барах и ужинать с иностранными торговцами. Он может разрешать своим детям все, что заблагорассудится. Он, но не я. И вот ты возвращаешься в полночь вдребезги пьяный.

Вики хотел возмутиться, впервые в этих стенах, закричать, что он вовсе не пьян, а бросать друзей в такой торжественный вечер неудобно, да еще когда он получил от них прекрасные подарки… Они, конечно, ели и пили, но только легкое вино, так уж водится в такие дни, в праздники, они давно договорились…

Но он и рта раскрыть не успел. Советник подошел к столу, уперся взглядом куда-то в переносицу Вики и протянул, тяжело роняя слова:

— Мне неприятно, что ты принимаешь от Бартоломея Пирэ подарки. Золото. Золотые вещи не дарят просто так. Мне это не нравится. Категорически не нравится. Запомни: теперь ты обязан возвращаться домой не позже девяти. Не советую тебе опаздывать даже на минуту, не то пожалеешь.

Он направился к двери. По пути обернулся, посмотрел на пакеты, на карманную игру и отворил дверь. Еще раз обернулся на пороге, постоял неподвижно и немо, оглядывая сына, как арестанта, как насекомое на булавке. Лицо его было непроницаемо, как у палача, который пришел за осужденным на казнь. Потом он вскинул голову и сказал тоном, каким обращаются к прислуге:

— Что касается Турции, выбрось из головы. Обойдешься без Дарданелл. Как-нибудь.

Советник Хойман вышел, шаги затихли, как затихают шаги судьи, вынесшего приговор.

VIII

Утром — в первый день рождественских каникул — Вики встал в восемь.

Глаза у него были мутные, лицо осунулось. Болела голова, и по всему телу разливалась странная усталость. Как во сне подошел он к умывальнику. Из коридора слышались шаги, скорей всего камердинера. Выглянув в окно, он увидел перед виллой отцовский служебный "шевроле".

Подождав, пока советник выйдет из подъезда и сядет в машину, Вики надел новые золотые часы и вышел в холл. Набрал номер Пирэ.

— И из-за этого ты не спал? — засмеялся Барри на другом конце провода. — Из-за этого болит голова и ты весь разбит? Ну, Вики, ты даешь! Все ты преувеличиваешь! Нет никакой трагедии, и до конца июня еще полгода.

— Он никогде не отказывается от своих слов, ни за что… А впрочем, ты прав. — Вики немного оживился. — Мы все равно поедем, пусть он потом хоть застрелит меня! Давай встретимся завтра, когда ты вернешься с гор!

Барри на другом конце провода тотчас согласился. Они договорились встретиться завтра утром, и Вики, повесив трубку, сразу успокоился. Странно: усталость еще, правда, чувствовалась, но голова не болела.

В кухне он намазал кусок хлеба маслом, налил чаю и все время, пока ел, посматривал на часы. Бетти мыла чашки, вытирала, заглядывала в холодильник. Вики показалось, она тоже сама не своя. Наконец Бетти объявила, что господин советник вернется сегодня поздно, в Управлении какое-то предпраздничное совещание.

А Вики подумал: "Слава Богу, он вернется поздно. Благословен каждый день, каждый час, каждая минута, когда его здесь нет…"

На улице шел снег. Вики вышел в холл и у отцовского кабинета повстречал камердинера.

— Я почитаю в кабинете, — объяснил Вики, — хоть и устал. Все же перелистаю еще раз документы насчет этого дела, все, какие хранятся под этой несчастной крышей. Да, я забыл закрыть дверь на цепочку.

Камердинер пообещал закрыть дверь и подтвердил, что сегодня господин советник задержится — может быть, даже до ночи. Там у них инструктаж какой-то. А предпраздничные инструктажи в