Даже Глеб Сергеевич пару дней назад, когда сообщал мне как дела у моего «супруга» сказал.

— Тяжелый у него характер. Сложно с ним.

На что я лишь пожала плечами.

— Что поделать.

Видимо я совсем ушла с головой в свои мысли, что не сразу сообразила, что Иван Дмитриевич мне что-то говорит.

— Я сказал, что завтра можешь не приезжать, — повторил он, поимая, что в первый раз я его не слышала…

— Завтра выходной. — удивилась я его словам, — и не собиралась.

— Черт,— потер он виски, — я забыл совсем. Тут же сидишь целыми сутками в четырех стенах, выть хочется, — неожиданно выдал босс, потом спохватился, что сболтнул лишнего, — иди уже а? Или тут решила остаться?

— До понедельника,— попрощалась я и выскользнула за дверь. И тут же услышала как он чем-то тяжелым запустил в стену.

По-человечески я прекрасно понимала злость Ивана, он привык сам контролировать все в свое жизни. А сейчас, прикованный к постели, он совершенно беспомощен. Он не привык просить о помощи, а ему она сейчас очевидно нужна. Но никого рядом нет. Звонки Вадима не все счет. Единственная ниточка, связывающая его с внешним миром — это я. Бывшая его пассия явно не подходит на роль сидящий у постели больного женщины. Хотя, может стоит с ней поговорить? Возможно первое впечатление обманчиво? Алиска, успокойся не твое дело. Одернула я себя и, выйдя на улицу, направилась на остановку трамвая.

* * *

Дорогие читатели, раз вы уже дошли до 17 главы, то смею надеяться, что книга вам нравится. Мне было бы очень приятно, если бы выподелились со мной впечатлениями о ней в комментариях. И поставили книге звездочку в ее карточке на моей странице. Подписка на автора не обязательна, но мне было бы вдввоне приятнее писать продолжение.

Глава 18

По дороге набрала детей, заверив, что уже бегу.

Центр города вовсю украшали к Новому году. В витринах появлялись елки, надо будет у Инги спросить: есть ли в офисе елка? Нарядить в приемной для создания праздничного настроения — вздохнула я. Чем старше становишься, тем меньше ощущаешь волшебство Нового года.

Стоило спуститься в метро, как зазвонил мобильный.

— Алиса, ты где? Почему дети у тебя одни? — принялась отчитывать меня мама.

— Домой еду с работы,— сил выяснять отношения сосем не осталось.

— Ой, доча, помирилась бы ты с мужем,— завела свою шарманку снова.— Сидела бы дома, детьми занималась.

— Антон последние вещи свои забрал, на развод документы подал, мам.

— Ох, нет, надо мне с ним поговорить, раз ты бестолковая такая.

— Не вздумай, наш брак закончился. Смирись.

— Еще чего! Погоди, я ему позвоню.

— Ма…— но она уже положила трубку, набрала ее номер, но абонент был занят. Очевидно, что звонит своему любимому зятю.

Морозный воздух приятно пощипывал кожу, под ногами шуршали пожухлые листья. В окнах домов сверкали гирлянды, мальчишки вдалеке гремели петардами. Я шла через парк домой, размышляя о том, как было бы здорово в Новый год уехать хоть на недельку с детьми. Не думать ни о разводе, ни о новом начальстве. Уж у самого подъезда снова зазвонил телефон. Ну конечно, муж.

— Перестань подсылать ко мне свою мать!— что ж за день-то такой сегодня, ни здрасьте мне, ни до свидания, — устало подумала я.

— Я никого не подсылала. — Вряд ли муж поверит, но что ответить так с ходу не придумалось.

— Врешь, она мне только что звонила, уговаривала вернуться, одуматься. Алиса, это глупо, я все решил, — ожидаемо не поверил мне бывший.

— Антон, мне глубоко безразлично, веришь ты или нет. Но это действительно не я, — я прислонилась к стене дома и, закрыв глаза, подставила лицо холодному ветру.

— Хм, ничего нового, ты всегда была безразлична!— как-то зло выплюнул Антон,— холодная, словно чужая.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Спокойно, Алиска, не нервничай, уговаривала я себя.

— Быстрее бы развестись с тобой!— припечатал меня напоследок некогда родной мне человек и бросил трубку.

Кап-кап, покатись холодные капли по щеке, удивленно смахнула их, дождь? Нет, просто слезы сами собой покатились из глаз.

Из подъезда вышел сосед Николай Петрович, за ним показалась лохматая морда огромного добродушного пса, проходя мимо, он лизнул мои ладони.

— Алиса, что-то случилось? — заметил меня сосед.

— Нет-нет, все хорошо, — я поспешила скрыться в подъезде. Еще не хватало, реветь на улице. Да и дома, пожалуй, тоже не надо. Там дети… Вот так в сорок лет и слезу пустить негде…

Иван.

После аварии дни тянулись невыносимо долго, вдруг став словно резиновыми.

Если раньше мне хотелось еще пару дополнительных часов в сутки, то сейчас… Я был зол на себя. Какого черта! Отвлекся всего на секунду! Если бы я не потянулся за телефоном, возможно, успел бы вывернуть руль, затормозить, да что угодно. Лобовой удар, чудовищной силы, машину буквально расплющило, но мне повезло.

«Родился в рубашке» — говорили спасатели, когда вырезали меня из кучи металла, в которую превратилась моя машина. И вот результат моего везения — лежу как бревно, в больничной палате. Живу от укола до укола, потому что как только действие препарата заканчивается, тело пронизывает боль. Невыносимая до искр в глазах, до дрожи в руках хочется выть, но я, стиснув зубы, молчу. Болит, значит, я еще жив.

Врачи категорически запрещают работать, требуют соблюдать постельный режим, черта с два! Все, что у меня осталось — работа.

Жена ушла несколько лет назад, забрав с собой сына. Я вижу его на каникулах, когда он прилетает ко мне погостить. Они даже толком не знают, что происходит в моей жизни. Впрочем так даже лучше, не будет фальшивых утешений, ведь бывшей безразлично, как я живу, лишь бы вовремя высылал деньги.

А сына незачем волновать, он и так наше расставание переживал очень болезненно. Все мое общение сейчас ограничивается врачами, звонками Вадиму и новой помощницей, что так удачно подвернулась мне под руку в кадрах. Вадька соловьем поет, как мне повезло, рассказывает, как замечательно прошла конференция по новому проекту, как Алиса держалась молодцом, просил не орать, дать ей шанс, присмотреться.

Если бы не Вадька, прибил бы сразу, как только, открыв глаза, увидел ее в своей палате! Ишь, письмо сопроводительное выдал, обозвал еще «индульгенция»,