— Я не знаю. Делай, что и с кем, черт возьми, хочешь, — горячо возразил я. — Только не с ней.

Он широко улыбнулся, явно подзадоривая меня, когда произнес:

— Продолжай в том же духе, и я начну думать, что ты становишься нежным к девушке.

— Я тут ни хрена не становлюсь нежным, — возразил я, заглатывая наживку.

— Расслабься, Джонни, — со вздохом сказал Гибси. — Я не собираюсь приближаться к девушке.

— Хорошо, — я выдохнул, не осознавая, что задерживал дыхание.

— Я не могу поручиться за остальных, — добавил он, указывая большим пальцем себе за спину.

Натянуто кивнув, я обратил свое внимание на оживленную раздевалку и встал, ощетинившись от волнения.

— Слушайте, — рявкнул я, привлекая всеобщее внимание к себе. — Та девушка на поле ранее?

Я подождал, пока мои товарищи по команде обратят на меня внимание, а затем дождался, когда на их лицах появится понимание, прежде чем разразиться напыщенной речью.

— То, что с ней случилось там сегодня? Это было бы чертовски неловко для любого, особенно для девушки. Так что я не хочу, чтобы хоть одно слово из этого повторялось в школе или городе.

В моем голосе появились угрожающие нотки, когда я сказал:

— Если до меня дойдет, что кто — то из вас говорил о ней… что ж, мне не нужно объяснять, что произойдет.

Кто — то хихикнул, и я перевел взгляд на виновника.

— У тебя две сестры, Пирс, — огрызнулась я, глядя на раскрасневшегося провокатора. — Что бы ты чувствовал, если бы это случилось с Мэрибет или Кейденс? Тебе бы понравилось, если бы парни говорили о ней так?

— Нет, я бы не стал, — Пирс покраснел еще больше. — Извини, Кэп, — пробормотал он. — Ты не услышишь этого от меня.

— Хороший человек, — ответил я, кивая, прежде чем повернуться лицом к команде. — Вы никому не рассказываете о том, что случилось с ее одеждой — ни своим партнерам по постели, ни друзьям. Она исчезла. Стерто. Ни хрена не было… и раз уж мы об этом заговорили, не разговаривайте с ней, — добавил я, на этот раз по совершенно эгоистичным причинам, о которых я не осмеливался слишком много думать. — Не получайте никаких представлений о ней. На самом деле, вообще не смотрите на нее.

Чтобы быть справедливым к ним, большинство старших игроков в команде просто кивнули и вернулись к тому, чем они занимались до моей вспышки, давая мне понять, что я веду себя иррационально по этому поводу.

Но потом появился Ронан, блядь, Макгэрри, и его рот, чтобы оспорить это.

Мне не нравился этот парень — я его терпеть не мог, если честно. Он был громкоголосым третьекурсником, который гарцевал по школе, как король горы.

Его дерзкое отношение только усилилось в раздражении в этом году, когда он был привлечен к старшей команде в школе после разрыва передней крестообразной связки, из-за которой сезон Бобби Рейли закончился досрочно.

Макгэрри был в лучшем случае посредственным игроком в регби, в этом сезоне играл полузащитником за школу, и, черт возьми, мне приходилось прикрывать его на поле.

Он был в команде только потому, что его мать была сестрой тренера. Это, конечно, не из — за его таланта.

Мне доставляло огромное удовольствие сбивать его с ног при любой возможности.

— Почему? — он издевался из безопасного противоположного конца раздевалки. — Ты заявляешь права? — Маленький блондинистый засранец, подбадриваемый парой своих приятелей-скамейщиков, продолжил:

— Она теперь твоя или что — то в этом роде, Кавана?

— Ну, она точно не твоя, придурок, — без колебаний ответил я. — Не то чтобы я включал тебя в это заявление. — Шмыгнув носом, я медленно оглядел его с ног до головы с притворным неудовольствием, прежде чем добавить:

— Да, ты не проблема для меня.

Несколько парней разразились хохотом над Макгэрри.

— Пошел ты, — выплюнул он.

— Ой, — я притворился обиженным, а затем улыбнулся ему через всю комнату. — Это так больно.

— Она в моем классе, — бросил он.

— Молодец, — захлопал в ладоши, мне ни капельки не понравилась эта новая информация, но я спрятал свое раздражение за тяжелой порцией сарказма. — Ты хочешь медаль или трофей за это?

Вернув свое внимание к моей команде, я добавил:

— Она молода, ребята, слишком молода для любого из вас. Так что держитесь, блядь, подальше.

— Не для меня, — пропищал маленький придурок. — Она того же возраста, что и я.

— Нет. Для тебя это не вопрос возраста, — спокойно возразила я. — Она просто слишком хороша для тебя.

Еще больше смеха над ним.

— В этой школе все могут вести себя так, будто ты какой — то бог, но, насколько я понимаю, она — честная добыча, — прорычал он, выпятив грудь, как дезертировавшая горилла, и ухмыльнулся мне. — Если я захочу ее, то получу ее.

— Честная игра? — Я разразился смехом. — Если ты хочешь ее, ты получишь ее? Господи, малыш, в каком мире ты живешь?

Щеки Ронана порозовели.

— Я живу в реальном мире, — выплюнул он. — Тот, где люди должны работать за то, что они получают, а не получать многое просто потому, что они в Академии.

— Ты так думаешь? — Я выгнул бровь, склонив голову набок, чтобы оценить его. — По — видимому, нет, если ты настолько заблуждаешься, что думаешь, будто я получил все в своей жизни, и особенно когда ты относишься к девушкам как к честной игре, — покачав головой, я добавил:

— Это девочки, Макгэрри, а не карты покемонов

— Боже, ты думаешь, что ты такой великий, не так ли? — рявкнул он, сжав челюсти. — Ты думаешь, что ты такой ахуенный! Ну, это не так.

Мне наскучили его выходки, я покачал головой и дал ему выход:

— Закинь свой крючок, малыш. Сегодня я не буду играть с тобой в эту игру.

— Почему бы тебе не сделать нам всем одолжение и не закинуть свой крюк, Джонни! Я бы хотел, чтобы вы просто отвалили к молодежи и покончили с этим, — прорычал он, лицо приобрело уродливый фиолетовый оттенок. — Ты ведь для этого в Академии, верно? — потребовал он яростным тоном. — Быть обусловленным? Чтобы продвинуться по служебной лестнице и получить контракт? — тяжело дыша, он прорычал: — Тогда, блять, двигайся. Оставь Томмен. Возвращайся в Дублин. Забирай свои контракты и убирайся на хуй!

— Образование очень важно, Ронан, — я усмехнулся, наслаждаясь его ненавистью ко мне. — В Академии нас учат.

— Держу пари, ирландские головы даже не хотят тебя, — сердито бросил он в ответ. — Все эти разговоры о том, что ты присоединишься к Лиге до 20 лет летом, — это все дерьмо,