— Интересная мысль — вас удочерить. Кстати, вам очень идет этот наряд.

— Спасибо. А почему «кстати»?

— Не знаю.

Он завел машину, Адель устроилась на заднем сиденье, исподтишка разглядывая светловолосый затылок и мощную шею Эдриана. Ей нравилось смотреть на его широкие сильные плечи и упрямую посадку головы. Сейчас она ловила на себе ответные взгляды через зеркало заднего вида, и оба они иногда смущенно улыбались. Что будет дальше, когда они приедут к нему, Адель просто не представляла, но начинала понимать, что теперь он ее просто не отпустит сам. Да и с ее стороны уйти от него значило бы совершить преступление против собственного счастья. Она глушила приступы совестливости, все время мысленно повторяя приходящие на ум самооправдания. Я же не виновата! Я же не виновата, что первая познакомилась с ним! Что он понравился (да-да, понравился!) мне еще тогда, в аэропорту. И, кажется, я тоже нравлюсь ему. Почему я должна уступать это счастье кому-то еще?

Она злилась на себя и не понимала, что такое с ней творится. Неужели она готова влюбиться в первого встречного потому, что у нее давно не было мужчины? Нет, мужчины как раз были, а вот любви не было давно. И это настоящая катастрофа, потому что Эдриану тоже нравится только то, что просвечивается через ее костюм. А в остальном он пока предпочитает «художников и писателей». По крайней мере с ними ему гораздо интересней общаться и блистать интеллектом.

Когда они вернулись, было уже три часа дня. Берег плавился в солнечном мареве. Сегодня было очень жарко и душно, и, открыв дверцу машины, где работал кондиционер, Адель сразу почувствовала этот перепад температур.

Эдриан обошел машину и присел возле Адель на корточки.

— Адель, вы не хотите пойти искупаться?

В его взгляде было столько красноречия, что она опешила. Практически, если бы он сказал «Адель, не хотите пойти переспать со мной?», то не было бы никакой разницы, она даже зауважала бы его за откровенность.

— Очень хочу, — степенно складывая руки на коленях, ответила она и скромно поморгала. — Но не могу. Мне нужно… Наверное, мне все-таки пора.

— Куда?

— Домой.

Он поднял ее, притянув за руку к себе, и слишком смело для человека, с которым договорились лишь потом переходить в другой статус, провел губами по щеке.

— Я думаю, тебе там нечего делать.

— Вот как?

— Конечно. Я думаю, раз уж судьба так настойчиво сводит нас вместе…

У него зазвонил телефон. Несколько секунд Эдриан, видимо, размышлял, стоит отзываться или нет, но потом, увидев номер, быстро нажал прием.

— Да… Да. А что случилось?.. Сейчас?! — Он немного помолчал, выслушивая собеседника и мрачнея на глазах. — Хорошо, если так надо, но… Хорошо. Сейчас буду.

Он нажал «отбой» и повесил голову на грудь.

— Простите, мне надо съездить в город. Мой друг просит помощи. Но это… Адель, я не хочу отпускать вас домой.

Она смотрела на него, подняв одну бровь и размышляя, напомнить ли ему, что он только что уже шептал ей «ты», или не стоит. Эдриан решительно обнял ее за плечи.

— В общем, так: я очень вас прошу, дождитесь меня.

— Но…

— Не уходите, не уезжайте, не вызывайте такси. Адель! Моя прекрасная Адель, вы слышите меня?

— Слышу.

— Дождитесь меня, я постараюсь приехать как можно раньше.

— А «раньше» — это когда? Вечером, ночью или завтра?

— Не знаю. Надеюсь, что вечером. Ну останьтесь хотя бы до утра! — Он улыбнулся. — Должен же кто-то теперь сторожить мой домик?

— Замечательно! В роли собачки я еще никогда не выступала.

— Не обижайтесь на меня. Пожалуйста, Адель. — Он нежно положил ладонь на ее затылок и провел ею вверх, пропуская волосы между своих пальцев, как бы гладя «против шерсти».

Адель почувствовала, как по ее телу забегали мурашки — не только от сиюминутного удовольствия, но и от ожидания того, которое ей наверняка еще предстоит испытать.

— Мне будет страшно одной, — прошептала она, прикрывая глаза густыми ресницами. — Без вас.

— Значит, я вернусь вечером, — тоже шепотом ответил он и нежно поцеловал ее в губы.

В этом поцелуе было столько обещания, столько предчувствия, что даже самое большое наслаждение, которое она когда-либо испытала с Николасом — единственным мужчиной, который умел дарить ей такое удовольствие, — превращалось в ничто по сравнению с этим почти невинным выражением чувственности и ласки. Адель всегда любила не сам праздник, а ожидание его, когда можно фантазировать, мечтать и предвкушать…

Эдриан отпустил ее и пошел к машине, а она еще несколько минут стояла, закрыв глаза, и таяла от счастья.

Шерри критически осмотрела ее новое пляжное платье.

— Ты ездила в город! Вот хитрющая! А почему нам не сказала?

— Некогда было. Как тебе? — Адель покрутилась перед подругой.

— Отлично. — В голосе Шерри отчетливо сквозила ревность. Должно быть, она чувствовала в Адель соперницу, каким-то пятым, звериным чутьем. — Дорогое?

— Да нет, обыкновенное.

Адель робко прошлась по комнате, которую так сильно любила еще вчера и в которой теперь чувствовала себя словно редкая гостья. Она теперь вообще не понимала, где живет, — запуталась в собственной лжи и постоянно боялась сказать что-нибудь не то. Теперь получалось, что у нее три места нахождения (не считая нью-йоркской квартиры): одно, «законное» — вместе с Шерри и Натали, второе, предполагаемое — на том берегу озера, а третье, фактическое — у Эдриана.

Но сама судьба давала на их роман странное благословение — обстоятельства постоянно толкали ее в объятия этого парня. Правда она и не то чтобы возражала против такого распределения ролей. Скорее наоборот — она провоцировала такое течение событий.

Пока Эдриан уехал в город, у нее было несколько часов, чтобы организовать очередной «эффект присутствия» для Натали и Шерри. Еще полчаса назад Адель переодевалась в его гостиной (ушла, разбросав остальные покупки вокруг зеркала) и чувствовала себя как дома. А теперь она — в своей вилле и чувствует себя как в гостях. А ведь прошло меньше суток с тех пор, как она живет у него.

— А что ты еще купила?

— Ой! Вот черт! — Адель забегала глазами, на ходу пытаясь что-то соврать. — Там… осталось в машине. Я тут вчера знакомых встретила, мы в аэропорт ездили.

— Ну и как?

— Ну ты видишь как? Если бы мне вернули мою сумку, я, наверно, не пошла бы покупать новые шмотки!

— Это спорный вопрос.

— Нет, не спорный!

— А что с сумкой?

— Ничего о ней не слышно. Ей, наверно, хорошо в странах Азии — видимо, она у меня теплолюбивая сумка.