У Мэйвена подергивается мускул на щеке. Он не питает теплых чувств к Эванжелине – я всегда это знала. И с легкостью могу ударить по больному.

– Вы уже назначили дату? – спрашиваю я, садясь.

Синие глаза смотрят на меня.

– Что?

– Сомневаюсь, что королевскую свадьбу можно организовать за пару дней. Наверное, ты уже точно знаешь, когда женишься на Эванжелине Самос?

– А, это… – Мэйвен жмет плечами и отмахивается. – Свадебными планами занимается Эванжелина.

Я удерживаю его взгляд.

– Будь это в ее воле, она стала бы королевой еще несколько месяцев назад.

Он не отвечает, и я нажимаю сильнее.

– Ты не хочешь на ней жениться.

Вместо того чтобы упасть, маска становится прочнее. Мэйвен усмехается, изображая крайнее равнодушие.

– Как тебе известно, Серебряные женятся не из любви.

Я пробую другую тактику, обращаясь к тем частям его натуры, которые когда-то знала. Надеюсь, они настоящие.

– Что ж, я не виню тебя за медлительность…

– Это не медлительность – откладывать свадьбу во время войны.

– Но по своей воле ты бы не выбрал Эванжелину.

– Как будто выбор здесь играет какую-то роль.

– Да, не говоря уж о том, что раньше она была невестой Кэла.

Упоминание о брате кладет конец его вялым протестам. Я вижу, как под кожей у Мэйвена вздуваются мускулы. Одна рука щелкает по браслету на запястье. Негромкое позвякивание металла сродни предостерегающему удару колокола. Одна искра – и он вспыхнет.

Но огонь больше меня не пугает.

– Судя по твоим успехам, еще день-другой, и ты сможешь нормально двигаться. – Его слова рассчитанны, взвешенны, неестественны. Он, видимо, заучил их, прежде чем явиться сюда. – Тогда ты наконец начнешь приносить кое-какую пользу.

Я в очередной раз обвожу комнату взглядом в поисках видеокамер. Я не вижу их, но наверняка они есть.

– Ты сам целыми днями шпионишь за мной или сотрудник безопасности предоставляет тебе отчет? Может быть, даже письменный?

Мэйвен пропускает мои слова мимо ушей.

– Завтра ты встанешь и скажешь то, что я тебе велю.

– Или что? – спрашиваю я, заставив себя подняться на ноги – без всякого изящества, без прежней ловкости. Он внимательно наблюдает за мной. Ну и пусть.

– Я и так твоя пленница. Ты можешь убить меня, когда захочешь. И, честно говоря, я бы предпочла умереть, чем заманивать новокровок в твои сети на верную гибель.

– Я не стану убивать тебя, Мэра.

Пусть даже Мэйвен сидит, такое ощущение, что он возвышается надо мной.

– И их я тоже не хочу убивать.

Совершенно нелогично. Вообще.

– Почему?

– Я знаю, ты никогда не станешь сражаться за нас. Но твои сородичи… они сильны, сильнее многих Серебряных. Представь, чего можно добиться, если собрать из них армию и соединить с моей. Когда они услышат тебя, то придут. Как с ними будут обращаться, когда они появятся, зависит от твоего поведения, конечно. И твоей уступчивости.

Наконец Мэйвен встает. Он вырос за последние несколько месяцев. Стал выше и тоньше – в этом он пошел в мать, как и во многом другом.

– У меня два варианта, и тебе придется принять то, что приму я. Либо ты привлекаешь ко мне новокровок и они присоединяются к нам, либо я продолжаю искать их своими силами – и убивать.

Моя пощечина слаба, голова Мэйвена от нее едва дергается. Второй рукой я бью его в грудь, столь же нерезультативно. Он усмехается при виде моих напрасных усилий. Возможно, ему даже нравится.

Я чувствую, как мое лицо заливает яркий румянец – одновременно от гнева и от беспомощной грусти.

– Как ты можешь быть таким? – спрашиваю я, жалея, что нельзя разорвать Мэйвена на части.

Если бы не оковы, моя молния была бы уже повсюду. Но вместо электричества из меня льются слова. Слова, о которых я едва успеваю задуматься, прежде чем они перехлестывают через край.

– Как ты можешь по-прежнему быть таким? Она мертва. Я убила ее. Ты свободен. Ты… ты больше не ее сын.

Мэйвен хватает меня за подбородок, и от удивления я замолкаю и откидываюсь назад, чуть не потеряв равновесие. Жаль, что не вышло. Мне бы хотелось упасть, удариться об пол и разбиться на тысячу кусочков.

Там, в Ущелье, в теплой постели, которую мы делили с Кэлом, посреди ночи я думала о таких моментах. О том, чтобы вновь оказаться наедине с Мэйвеном. Увидеть, каков он на самом деле под маской, которую его заставляла носить мать. В том странном месте между сном и явью глаза мальчика-короля меня преследовали. Они оставались одного и того же цвета, но отчего-то постоянно менялись. Его глаза, ее глаза… глаза, которые я видела – и которых не видела никогда.

Теперь они кажутся такими же – горят холодным огнем, угрожая сжечь меня.

Понимая, что именно это Мэйвен и хочет увидеть, я позволяю слезам досады покатиться по щекам. Он с жадностью проводит пальцем по влажным дорожкам.

А потом отталкивает меня. Я падаю на колени.

– Я таков, каким она меня сделала, – шепотом говорит Мэйвен и уходит.

Прежде чем дверь успевает закрыться, я замечаю за ней стражей. На сей раз это Клевер и Яйцеголовый. Значит, Арвены неподалеку. Даже если я как-то ухитрюсь освободиться…

Я медленно сажусь на пятки. Одной рукой заслоняю лицо, скрывая мгновенно высохшие глаза. Как бы мне ни хотелось, чтобы смерть Элары изменила Мэйвена, я знала, что этого не будет. Я не настолько глупа. Нельзя доверять ничему, что касается короля.

В другую ладонь впивается маленький орден, который я прячу в сжатом кулаке. Даже Молчаливый камень не способен отнять инстинкты вора. Металлический шпенек упирается в кожу. Мне хочется про-ткнуть ее, увидеть алый цвет крови, напомнить себе и всем остальным, кто я такая и на что способна.

Схватившись за кровать, якобы в поисках опоры, я сую орден под матрас. Там лежит остальная моя добыча – шпильки для волос, сломанные зубцы вилок, осколки стекла и фарфора. Мой арсенал. И этим скромным запасом мне придется обойтись.

Я смотрю на платье в углу, как будто оно в чем-то виновато.

«Завтра», – сказал Мэйвен.

И я вновь принимаюсь за приседания.

На аккуратно отпечатанных карточках указано то, что я должна сказать. Я не в силах даже смотреть на них, поэтому они валяются на тумбочке у кровати.

Я сильно сомневаюсь, что смогу воспользоваться услугами горничных, чтобы превратиться в человека, которого Мэйвен желает предъявить двору. Очень утомительное занятие – застегивать все пуговицы и молнии на пурпурном платье. У него высокий ворот, волочащийся подол и длинные рукава – чтобы скрыть не только клеймо на груди, но и оковы, по-прежнему надетые на щиколотки и запястья.