Но когда он попытался влезть на ствол, ботинок соскользнул, и он едва не свалился на землю, в последний момент ухватившись за ветку дерева.

— Ну же, — сказал я. — У нас мало времени.

Президент ничего не ответил, только посмотрел мне в глаза. Потом снова ухватился за сук, рванулся вверх и взобрался на ель. Он вытянулся во весь рост и посмотрел на меня, всем видом говоря: «Вот видишь, у меня получилось». В этот миг я почувствовал, как мы с ним похожи: нам обоим все время приходится что-то доказывать.

— Хорошо. Не забудьте: нельзя оставлять никаких следов. — Я наклонился и стер с коры ели полосу грязи, оставленную ногой президента.

— Что же здесь произошло? — задыхаясь от ужаса, спросил президент. Качая головой, он оглядывал пропахавший лес шрам: выкорчеванные деревья и тлеющий пожар. — Как так получилось? Я спокойно летел в самолете, а потом…

— Думаю, вас сбили те люди. Я уже пытался вам это объяснить.

— Но как? Это невозможно. Борт номер один практически неуязвим.

— Борт номер один? Так ведь президентский самолет называют? Ваш самолет?

Президент кивнул.

Мы продвигались вперед, и я рассказывал ему про все, что сегодня произошло. Про то, как я первый раз услышал вертолет, про Пату, про гранатометы и белые дымовые следы от снарядов.

— Значит, они водружали эти гранатометы на плечи? — уточнил он. — Наверное, какая-то новая модификация, что-то высокотехнологичное… Постой-ка. Мы же на горе. Это все объясняет. Только так они могли нас подбить. С земли снаряды просто не долетели бы до самолета. Но почему на борту не сработала ни одна защитная система? Только если… — Президент замолчал.

— Вы знаете, кто эти люди? — спросил я, вспомнив, как внимательно президент следил за мужчиной в костюме.

— Террористы?

— А тот, что появился из леса? Тот человек в костюме? Он сказал, что сделал что-то с капсулой, чтобы вы не могли из нее выбраться. Но откуда он мог знать, что вы спрячетесь в спасательной капсуле, а не разобьетесь на самолете? Вы точно его раньше не видели?

Президент замер. Когда я повернулся на него, мне показалось, что он меня даже не видит. Он стоял посреди леса, углубившись в свои мысли. Потом тряхнул головой и снова посмотрел на дорогу.

Мне показалось, что президент чего-то недоговаривает.

— Не могу поверить, что это не сон, — вздохнул он. — Мой самолет сбит, на меня открыта охота, и я карабкаюсь на какую-то гору. Да еще ботинок потерялся, и нога промокла. Идти просто невозможно.

Я посмотрел на его ноги. На одной — когда-то черный, а теперь коричневый от грязи ботинок, на другой — только промокший носок. Я запустил руку в карман и достал из него полиэтиленовый пакет. Опустившись на колени, я раскрыл его и велел президенту вставить в пакет ногу.

— Что? — переспросил он?

— Суйте ногу в пакет.

Он вытер с лица капли дождя, вздохнул и пробормотал:

— Нет, это все-таки происходит не со мной.

Я плотно закрутил пластик вокруг его лодыжки и завязал ручки пакета со словами:

— Готово. Теперь у вас есть ботинок.

— Да, и правда. — Его голос потеплел. — Спасибо, малыш.

— Оскари.

— Что?

— Меня зовут Оскари.

— А, приятно познакомиться, Оскари. Зови меня Уильям, или просто Билл.

— Билл? Почему не Алан?

— Так меня зовут дома. Мама всегда любила имя Билл.

— Билл, — повторил я, прислушиваясь к этому имени, но у меня оно звучало очень неестественно. — Нет, я буду звать вас президент. Так интереснее.

— Пожалуй. — Он подал мне руку: — Рад нашей встрече. Спасибо, что пришел мне на помощь.

Я кивнул головой и протянул свою руку в ответ:

— Добро пожаловать в Финляндию.

Президент властно, но не больно, сжал мою руку, и, когда он ее отпустил, мы еще пару секунд молча смотрели друг на друга сквозь изморось.

— Пойдемте, — прервал я молчание. — Нам нельзя останавливаться.

— Согласен. Иди первым.

Я выставил руки в стороны, чтобы не упасть, и пошел по стволу упавшей ели. Потом перепрыгнул на другую. Так мы и двигались, скача с дерева на дерево, огибая пятна пожарищ и куски дымящегося металла.

Еще моросило, небо над нами только начало проясняться, и гору озарял бледный месяц. Его света хватало, чтобы разглядеть выжженную борозду, но в лесу, впереди нас, была непроглядная тьма. В ней мы решили укрыться от Хазара и его подручных.

— Похоже, там он и приземлился, — сказал президент, догоняя меня. Он говорил с одышкой, будто ему было тяжело дышать. — Мой Борт номер один, или другой самолет.

— А много их у вас было?

— Несколько.

— Теперь нет ни одного.

Президент издал звук, похожий на смешок, и я снова обернулся, чтобы заглянуть ему в лицо. Он тоже остановился и склонился, уперев руки в бедра.

— Да что ж со мной не так? — проворчал президент. — Нет, я, конечно, не самый подтянутый мужчина в Белом доме, но не настолько же все плохо. Теперь, как вернусь, буду чаще наведываться в тренажерный зал.

— Мы высоко в горах. Вы просто не привыкли к разреженному воздуху.

Он покачал головой.

— Не волнуйтесь, я о вас позабочусь. — Это и правда было похоже на сон. Я спасал президента США от сумасшедших охотников. Похоже, лидером сегодня предстояло быть мне. Я добавил:

— Со мной вы в безопасности.

— Да, малыш, должен признать, ты знаешь, что делаешь.

— Оскари, — отрезал я. — Не «малыш».

— Конечно, Оскари.

Мы продолжили свой путь по борозде, стараясь двигаться незаметно, переступая с дерева на дерево. Поломанные при крушении ветки, дождь, пожарища и заросли скрывали все наши следы. Добравшись до конца шрама, мы спрыгнули на землю и скрылись в темном лесу, у которого не было видно ни конца, ни края. Дорогу нам освещал только тусклый свет луны, пробивавшийся сквозь густые ветви.

— Стойте! — Я поднял руку, но президент все равно врезался в меня, толкнув вперед.

— Извини.

— Будьте повнимательнее, — сказал я, совсем как мой папа.

— Почему мы остановились?

— Надо подождать немного, чтобы глаза привыкли к темноте. Постарайтесь расфокусировать зрение.

— Что сделать?

— Расфокусироваться. Попробуйте немного скосить глаза.

— Скосить глаза?

— Тш-ш, просто глубоко дышите. — Я расслабил глаза и постарался ни на чем не задерживать взгляд. Папа говорил, что охотники сотни лет используют этот прием. Он хорошо работает на открытом пространстве, в лесу — похуже. Но если постараться, то боковым зрением можно заметить притаившихся животных. Сейчас мой туманный взор искал не дичь, а кое-что пострашнее: вооруженного человека, поджидающего нас в темноте.