покрывался испариной. Он не умел поддерживать бессмысленную беседу даже на русском языке. Единственное, что успокаивало: до интервью допускали не всех. Многих отсеивали на ранних этапах конкурсного отбора. Гоша пошутил на эту тему, но Влад так на него посмотрел, что стало ясно: если парень не дотянет до интервью, то американец не пожалеет денег на киллера.

Итак, английский. Пусть умрет мучительной смертью тот, кто считает этот язык простым. Гоша учил английский с детского сада. Там придумали систему относительно честного отъема денег у родителей, мечтающих об образованном чаде. Детям показывали картинки и называли слова. Потом, уже в школе, Гоша понял, что набор слов не означает знание языка. Совершенно. Куда важнее умение связывать слова друг с другом. Гоша попытался разобраться в этом вопросе и расстроился еще больше. Во-первых, логика у англичан хромала. Когда Гоша уличал их в этом, учительница говорила неизменное «придется запомнить». Гоше совсем не хотелось засорять голову подобной ерундой.

Но самое отвратительное заключалось в том, что между мозгом и ртом стояла железобетонная заглушка. Худо-бедно Гоша составлял фразы внутри головы, но не мог протолкнуть их дальше. Гортань саботировала разговорный английский. Гоша напоминал себе собаку, которая все понимает, но не может сказать ни единого слова.

Промучившись так пару лет, Гоша поставил себе диагноз: необучаемый. Он совсем не расстроился по этому поводу. Есть же тупые по математике. Есть даже такие болваны, которые не могут написать ни одного приличного программного кода. Ну а он не способен говорить по-английски. Не самая большая потеря.

Пришло время что-то с этим делать.

Влад дал установку: любой психически нормальный человек способен выучить иностранный язык. Гоша хотел пошутить, что он исключение, но вовремя сообразил, что Влад таких шуток не одобрит.

Гоша засел за учебники. Он долбил грамматику и жалел только об одном: о продаже Аляски. Оставь там русских, так они со временем, может, и отжали бы землицы, а там, глядишь, и на русском языке научили бы всех говорить. Гоша мечтал повернуть колесо истории вспять. Он не был колонизатором или милитаристом, просто он очень не любил английский язык. Часы тикали, а любовь к языку не приходила.

– Мама, чай будем пить? – закричал он в отчаянии.

– Без меня, – неожиданно ответила мама, – я убегаю.

– Куда?

– Представляешь, Ирка приехала. Иду кутить!

– Которая кур в деревне разводит?

– Нет, другая.

– Которая тебе денег должна?

– Дались тебе эти деньги.

– Которая еще ногу сломала?

– То Людмила.

У Гоши закончились версии.

Мама сказала:

– Ты ее не знаешь, не гадай.

– А ты откуда знаешь?

– С молодости, Гоша, с молодости. Она в соседнем блоке в общаге жила. Хорошая такая, только своеобразная. Мы еще у нее картошку подворовывали.

Гоша всегда удивлялся, на каких странных метках держится мамина память.

– Откуда приехала?

– Из Англии. Представляешь, муж у нее чуть ли не лорд. Или даже пэр.

– Пэр Гюнт, – пошутил Гоша.

– Это постирония? – Мама пошуровала в его волосах и поцеловала в макушку.

Покрутившись перед зеркалом, мама ушла, а Гоша продолжил бодаться с английской грамматикой.

Мама вернулась поздно. Заглянула в комнату к сыну.

– Спишь?

– Третий сон вижу. – Гоша сидел у компьютера. – Как там жена пэра?

– Плохо. Ушла она от него. Вернулась в Россию, сняла квартиру, ремонт там делает… Говорит, что уже дерматин на входной двери поменяла. Хотя, может, оно и к лучшему.

Гоша понял, что мама думает о своем разводе. У нее все-таки есть обжитая квартира. А главное, у нее есть Гоша.

– А дети у нее есть? – спросил сын.

– Нет, потому и развелись. Муж очень любил собак. До детей дело не дошло.

– Ясно, – сказал Гоша, хотя ничего в этом ясного не было. При чем здесь собаки? И тут Гошу озарило: – Мама, а она английский язык знает?

– Я не спрашивала, – серьезно ответила мама.

– Можешь узнать?

– Гоша, ты дурак? Она там много лет прожила, ее муж по-русски вообще ни в зуб ногой. Как ты думаешь, они пантомимой изъяснялись? Конечно, знает. От скуки она там русских олигархов английскому языку учила.

– Почему олигархов?

– А что нормальному человеку там делать? Это ж Лондон. – У мамы были твердые убеждения по этому вопросу.

– Мама, можешь у нее спросить, возьмется она меня учить?

– Конечно, возьмется, – легко ответила мама. – Во-первых, надо же ей с чего-то начинать. Олигархов тут нет, слава богу. Во-вторых, ты умный, таких учить одно удовольствие. А самое главное – твои мозги удивительно не восприимчивы к языкам. Это как вызов принять.

– На фига ей вызов?

– После развода надо себя нагружать чем-то.

Мама потемнела лицом, но тут же в ее глазах зажглась веселая искра, и она изрекла очередную мудрость:

– После развода женщина должна отказаться от стиральной машины, от пылесоса и от умных учеников. Я ей позвоню.

Через три дня Гоша постучался в дверь, обитую оранжевым дерматином. Видимо, это и есть тот самый ремонт, о котором говорила мама. По краям дерматина висели обрывки пленки, которую еще не убрали. Цвет был, мягко говоря, нестандартный. Трудно было представить, что за такой дверью проживает женщина, лично знакомая с лордами и олигархами. От такого дерматина их должно было стошнить.

Дверь распахнулась, и он понял, что вся эта шатия-братия потеряла много, очень много. Женщина была под стать двери. Ярко-оранжевые волосы совершенно органично сочетались с озорными флюидами, исходящими от нее. Вид она имела залихватский.

– Ирина. – Женщина протянула руку.

– Гоша. – Он пожал, смущаясь.

Через пять минут, посаженный перед тарелкой гречневой каши, он забыл, что такое смущение. Ирина оказалась простой в общении и какой-то очень легкой, дружелюбной.

– Ешь! Такой каши нигде больше нет!

Гоша не хотел расстраивать Ирину откровениями, что его мама помешана на гречке и эта каша преследует его с детских лет.

– Давай по-быстрому. Тебе что от языка надо?

– Мне нужно сдать TOEFL. Времени у меня очень мало. Мне нужен интенсивный интенсив, – пошутил Гоша. – И еще я невосприимчивый к языкам. Совсем.

– Не льсти себе. Таких нет. Язык давно учишь?

– С детского сада.

– И как?

– Впустую.

– Хватит болтать. Ешь!

И Гоша вновь взялся за ложку.

– Вкусно?

– Не особо.

– Мама вкуснее готовит?

– Эту кашу трудно испортить, – хмыкнул Гоша.

Ирина засмеялась:

– Ты хоть понял, что я по-английски тебе «ешь» сказала? И про кашу на английском спросила. А ты мне на русском отвечаешь.

Гоша изумленно застыл с кашей во рту.

– Язык – это про общение. Его нельзя изучать со звериной серьезностью. Хватит прикидываться, все у тебя в порядке, парень. Я уж обрадовалась – необучаемый, уникум, твердый орешек. А ты обыкновенный самозванец.

– Я правда не могу английский выучить, – словно оправдываясь, сказал Гоша.

– Просто ты привык, что все легко дается. А тут не вышло, и сработала защитная психологическая реакция. Называется «бегство от языка». Наверняка на уроках английского тебя в сон клонит.

Гоша кивнул.

– Потому что мозг защищается от неприятного вторжения. Выход один: сделать его приятным. Раз ты у нас математик…

– Программист, – поправил Гоша.

– Один хрен. Будем идти от логики.

И понеслось.

Гоша ходил к Ирине два раза в неделю, принося исписанные тетради домашних