Вирджиния покраснела, и это не ускользнуло от внимательных глаз миссис Лауэй.

— Вы ведь подруги, Вирджиния, ты наверняка что-то знаешь!

— Вовсе нет! — не очень правдоподобно начала отпираться юная леди.

Чарльз, не менее смущенный, постарался отвлечь внимание миссис Лауэй от Вирджинии и спросил первое, что пришло ему в голову:

— Миссис Лауэй, а как ваш муж относится к тому, что происходит в Хемели?

— Вы о бале, мистер Бенкрофт?

— О нем, а о чем же еще? У нас дома только и говорят о случившемся во время собрания скандале. Вирджиния рассказывала, вы даже хотели, чтоб я видел все это своими глазами и нарисовал картину.

Элиза мелодично рассмеялась.

— Это было бы нечестно по отношению к моим подругам, но подобная картина служила бы долгие годы назиданием тем, кто любит затевать свары или вести бесконечные пересуды друг о друге. Видели бы они себя со стороны! Что же до моего мужа… мистер Лауэй не даст денег никому, кроме меня, и вполне согласен с моим мнением — спокойно сидеть и ждать, пока остальные не смирятся с неизбежностью карнавала и не явятся к нам с пальмовой ветвью.

— Чем дольше промедление, тем больший ущерб будет нанесен делу, — вмешалась Маргарет, заставшая последнюю фразу Элизы.

— Пустяки, моя дорогая, мы все успеем придумать и сделать очень быстро, нам ведь станут помогать все молодые леди и джентльмены Хемсли. Карнавал — это так романтично, не правда ли, мистер Бенкрофт? А теперь я, пожалуй, поеду домой, я тревожусь за Синтию. Надеюсь, ее дурное настроение пройдет к завтрашнему дню, ведь нас ждет обед с графом Кларендоном! Не забудьте!

Как будто Вирджиния могла забыть о предстоящем событии! Да и Маргарет было любопытно взглянуть на графа. В доме ее отца титулованные гости не были редкостью, но граф Кларендон не состоял в числе знакомых семьи Кинтл. А в Хемсли настоящего графа не видели уже бог весть сколько времени.

Леди Бенкрофт с сестрой и деверем пожаловали в дом мистера Лауэя пораньше, чтобы занять выгодные места в гостиной, откуда им будет хорошо видна дверь в комнату: Тогда никто из них не пропустит ни единого жеста или взгляда графа и его сестрицы, едва те вступят в залу.

Как оказалось, такие же чаяния лелеяли и другие гости миссис Лауэй, поэтому, когда Вирджиния вошла в открытую для такого случая парадную гостиную, свободным оставался только жесткий стул в эркере. Синтия сидела на диване в окружении других дам, и Вирджиния заметила, как сквозь нарочитое нетерпение в ее глазах просматривается уныние.

Чарльз приветливо поздоровался со всеми, но места рядом с мисс Лауэй не оставалось, и ему пришлось встать рядом с камином вместе с двумя другими джентльменами и удовольствоваться молчаливым созерцанием предмета своей нежной страсти. Маргарет втиснулась на диван между двумя замужними дамами и продолжила явно начатый еще вчера разговор о детских болезнях, а Вирджиния уселась на краешек своего стула и вытянула шею, чтобы иметь возможность разглядеть происходящее в передней части комнаты.

Мистер Лауэй, принимавший вместе со своей супругой поздравления с годовщиной свадьбы, покинул жену, чтобы присоединиться к группе мужчин возле камина, а Элиза постаралась занять дам общей беседой, не очень успешно, так как все изнывали от ожидания и не могли сосредоточиться на разговорах о моде или вышивании.

— Мистер Бенкрофт, по-моему, вы не сводите глаз с моей дочери, — мистер Лауэй неодобрительно смотрел на юношу, и Чарльз почувствовал себя застигнутым врасплох мальчишкой.

Прежде чем он приготовил ответ, мистер Лауэй добавил, понизив голос:

— Сынок, ты ведь не думаешь, что я отдам свою дочь за младшего сына!

Чарльз Бенкрофт был отнюдь не робким юношей, к тому же любовь придавала ему смелости, и он поборол свою растерянность:

— Я думаю, вы отдадите ее за того, кто придется ей по сердцу.

— Девицы мало что смыслят в таких серьезных вещах, как семья и брак, так же как желторотые юнцы. И долг родителей — устроить их судьбу, исходя из здравого смысла и приобретенной с годами мудрости, — веско сказал мистер Лауэй, довольно громко, так, что некоторые гости, в том числе и Синтия, повернулись в его сторону. — Надеюсь, вы меня понимаете.

Последнее предложение мистер Лауэй произнес леденящим шепотом, но Чарльз не успел дать отпор — служанка доложила о его светлости графе Кларендоне и леди Анне Вильерс. Беседа тотчас прервалась, и все любопытствующие взоры устремились на дверь.

Едва только Вирджиния взглянула на вошедшего, как тотчас же безоговорочно уверилась: этот человек — ее судьба!

Дело было даже не во внешности графа, хотя, безусловно, Роберта Вильерса, графа Кларендона, хотелось назвать самым красивым мужчиной из виденных ею. Высокого роста, пропорционально сложенный, черноволосый и голубоглазый — и меньшего хватает некоторым леди для того, чтобы влюбиться раз и навсегда. Или думать, что навсегда.

Но для Вирджинии, то и дело ненадолго увлекающейся тем или другим из знакомых ей молодых джентльменов, новое чувство так же отличалось от всех предыдущих, как сам юный, полный жизни граф не походил на согнувшегося под тяжестью лет и обширного живота доктора Венстера. Никогда еще ее сердце не билось так сильно и в то же время ровно, словно говоря: «Да, это она, долгожданная любовь, но ты к ней готова». Что-то неуловимое, то ли его доброжелательная улыбка, то ли открытый взгляд, то ли благородная простота манер, глубоко задело ее, и Вирджиния с трудом отвела глаза от графа, чтобы посмотреть на его сестру.

Леди Анна весьма походила на своего брата. Довольно высокая, с густыми черными косами, уложенными короной на затылке, добавляющими ей еще пару дюймов роста, и такими же голубыми глазами и прямым носом, как у брата, мисс Вильерс могла позволить себе старомодную прическу и простое белое платье. Весь ее облик за милю выдавал высокое происхождение вкупе с хорошим воспитанием и врожденным чувством собственного достоинства. Она была немного близорука и иногда мило щурилась, чтобы рассмотреть что-то, находящееся вдали, а в остальном леди Анна по праву могла считаться совершенством, если качества ее характера соответствовали внешности. Но это жителям Хемсли только предстояло узнать.

Мистер Лауэй вместе с супругой подошел поприветствовать долгожданных гостей, а Элиза легким жестом подозвала Синтию. Из своего уголка Вирджиния видела, как улыбнулась и покраснела мисс Лауэй, когда граф сказал ей что-то, вероятно, изысканный комплимент. На лице Чарльза Бенкрофта отразилась досада: видимо, он тоже заметил восхищение в глазах Синтии.

Началась церемония представления присутствующих, и каждой даме и джентльмену граф улыбался совершенно искренне, а его сестра говорила несколько приветливых слов. Когда дошла очередь до Вирджинии, она неторопливо поднялась на ноги и, сдерживая волнение, поздоровалась с графом.

— Рад познакомиться, мисс Кинтл. Боюсь, я начинаю повторяться, — простота и лукавство причудливо сочетались в молодом человеке.