О’Лири с непроницаемым видом тихо вошёл в комнату. Одет в чёрное, как обычно, белоснежная сорочка оттеняла бледное лицо. Немного серебра, кольца и цепочка, их он себе позволял, скучая по настоящему снегу и переливчатому блеску инея. Она повернулась с немым вопросом в глазах, О’Лири молча кивнул. Елена вскочила из-за стола, Йен подвёл её к окну, откуда был виден их небольшой участок, за деревьями маячила двигающаяся фигура.

– Он в нашем саду, и…

Элементаль крепко схватил её за руку, удержав, когда она уже была готова бежать на улицу. Жёстко притянул к себе:

– И у меня только одно условие!

– Чего ты хочешь? – она тщетно пыталась отцепить белые пальцы от своего запястья.

– Оставь его здесь! Брось! А мы вернёмся в Россию, Арман в Петербурге сейчас. И дай мне слово, что Вольмер запомнит и эту свою жизнь тоже! – зло прошипел он, наклонившись к её лицу.

– Зачем?! Ведь она ужасна!

– Вот именно! Пусть ему будет, с чем сравнивать! Может быть, это удержит от опрометчивых поступков в будущем!

– Это бессердечно!

– Нет! Рационально! – оскалился О’Лири. Ей не удавалось вырваться.

– Хорошо! Слово! – сдалась она, глядя в серо-голубые глаза.

Они спустились в сад, участок вокруг дома был довольно запущенным, но Елене он таким больше нравился. Ей претила строгая геометрия, нарушающая очертания живой природы.

На ссутулившемся человеке было узковатое старое пальто в пятнах и помятая шляпа, давно потерявшая форму. Неловко орудуя заступом, он приводил в порядок клумбу около скамьи.

– Генри! Вот ваша новая хозяйка! – с усмешкой громко обратился к нему О’Лири.

Сколько же гремучего яда она услышала в этой фразе! Но осадить спутника времени не было, у неё задрожали руки, было трудно дышать. Оборванец обернулся:

– Доброго дня вам, миледи! Ваш человек сказал, что нужна помощь с садом. Не извольте беспокоиться, я справлюсь со всем, только что велено!

Он быстро сдёрнул с головы шляпу и сжал её грязными пальцами левой руки, сгорбившись в почтительном поклоне. Был так жалок в этих засаленных лохмотьях, в неопрятной и запущенной отросшей щетине. В помутневших глазах застыло выражение умственно отсталого. Короткий крючок на деревяшке, заменившей правую кисть, исцарапан и погнут.

Елена в ужасе всхлипнула, прижав ладони к дрожащим губам, слёзы душили женщину. А бродяга испугался, что расстроил такую нарядную даму, теперь, чего доброго, откажут в работе. Он постарался прикрыть своё увечье уродливой шляпой.

– Не пугайтесь, миледи, это в труде не помеха!

Йен Делани Хидл О’Лири, не скрывая торжествующей улыбки, с огромным удовольствием наблюдал за этим восхитительным унижением своего давнего соперника! Элементаль стоял за спиной любимой женщины и, протянув руку, лёгким жестом сделал новому работнику знак, чтоб тот опустился на колени. Нищий упал на землю к женскому подолу, из-под которого виднелись маленькие туфельки.

– Генрих! – зарыдала она, и быстро склонилась к нему, сжав руками его голову.

Виски обожгло болью. Он ничего не видел, кроме чёрно-карих глаз, во взгляд которых затягивало, как в бездонный колодец.

Словно обрывки забытых снов пронеслись перед ним несколько прожитых веков. Богатый дом коммерсанта, корабль в Тирренском море, ужасный шторм, берег Неаполя. Первая смерть. Первые убийства, обогащение в преступлении. Баронский замок в Пруссии, её любовь и его первое возвращение к Живущим Давно. Ссора с Эмером и Андретти, обвалившийся дом. Луч солнца, выманивший из руин, неутолимый гнев, путешествие, руки в крови, нажива, украденное имя. Саффолк, Де Ла Рю венчает их с Еленой, призрачное счастье брака. Серебро с гранатом. Столкновение с О’Лири, гибель любимой, суд, дуэль и смерть. Затем новое пробуждение во французской провинции, неспешная помещичья жизнь, необычный трофей на охоте, Маккинли в клетке несколько месяцев. Появление Елены, свобода оборотня в обмен на её время. Их новый союз. Было так сладко!

А после – страшная кара. Когда срок сделки истёк, она отправила его в ссылку, наказав беспамятством, выбросив на обочину! Ничего не зная и не помня о себе, кроме имени, он столько лет бродяжничал, перебивался разным трудом, разбойничал, сидел в тюрьме. Пересёк пролив, спрятавшись на грязном судёнышке, дрожа, ведомый странным чутьём. Дошёл до Лондона, да кто возьмёт неграмотного калеку на работу, выживал как крыса! И вот в трущобах его встретил господин в дорогом чёрном костюме, в туманном облаке духов и шёлковом цилиндре, предложил поработать в саду у одной одинокой дамы….

Его рассудок трещал, кипящий разум отказывался воспринять столько воспоминаний сразу. Но Вольмер выстоял, на этот раз он лучше справился. Он признал свой приговор, который она вынесла в начале века, и был благодарен за милость возвращения.

Отдышавшись, с колен к ней поднялся уже другой человек, ничем не напоминавший нищего бродягу из закоулков Ист-Энда. Высокий, статный, сильный. Синие ледяные глаза смотрели холодно и гордо. Он с удовольствием распрямился и повёл плечами, на старом пальто бывшего попрошайки лопнуло три шва.

– Спасибо, Хелена! – нежно прошептал он, и осторожно ласково стёр с её щеки слёзы.

Она вглядывалась в его лицо, больше всего боясь, что повредила спутанное сознание. Вольмер перевёл взгляд на О’Лири. Элементаль всё ещё злорадно улыбаясь, приподнял руки в приветственном жесте. Не колеблясь, Генрих шагнул к нему, быстро размахнулся и врезал с левой в ухмыляющуюся челюсть, сбив с ног. Елена ахнула. Йен мотнул головой, приходя в себя, и ощупывая языком зубы.

– Видишь! С ним всё в порядке, он в своём уме, уж поверь мне! – он, охнув, поднялся с газона и пошатнулся. – Так! Если ты закончила, то предлагаю, для начала, помыть его хорошенько! А то от него разит как от паршивой грязной скотины! – после этой фразы Вольмер сломал ему нос.

Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство, Русско-Китайский Союз…

Утром Тед слышал, что Маккинли собирается сам отвезти девушек в город, взяв машину, что арендовал коп. Не хотелось никого видеть, поэтому Рэдмаунт подождал, пока окончательно затихнет суета в доме, хихиканье проституток и звуки шагов. И только после того, как смолк шум удаляющегося автомобиля, он вышел из комнаты. Как же хорошо тут в тишине!

Он сделал себе тосты с сыром и чай, смог спокойно почитать, и даже задремал во второй половине дня. Из сна его вытряхнуло постукивание по плечу. Открыв глаза, он увидел,