На шоссе уже показались головные танки. Из-за леса ещё нет, но рёв моторов нещадно бил по ушам. Поднялись дружно, припустили в деревню, до которой оставалось метров восемьдесят, рухнули в снег тоже дружно, поползли.

- Сажей не измажьтесь, - прошипел Глеб. – А то толку от ваших маскхалатов.

- Так тут везде сажа, товарищ лейтенант, - жаловался Карабаш. - И на снегу, и под снегом. Да ладно, чёрного кобеля всё равно не отмоешь до бела.

Они перебежали двор в тот момент, когда из за леса показалось техника. Снова заползли под ограду, спустились в строение, у которого сохранилась крыша, но фактически отсутствовали внутренние стены.

Колонна приближалась к северной околице в клубах ядовитого дыма. Здесь дорога давала изгиб в сторону шоссе. Сугробы на проезжей части ещё не выросли, место было ветреное, кружило позёмка. Первыми шли мотоциклисты, в каждой машине по трое, включая пулемётчика.

Немцы явно не радовались в это холодное время года. Сидели нахохлившись в своих тонких шинельках, замотанные каким-то тряпками, шарфами, реквизированными у местных крестьян. Съёжился пулемётчик, угрюмо вращал глазами. Пилот натянул на себя колхозные верхонки, но всё равно руки мёрзли.

Один из мотоциклов съехал с дороги, встал у обочины. Офицер, сидевший сзади на сиденье, слез, размял ноги, мельком глянул на сгоревшие строения по соседству, стал любоваться зимнем русским пейзажем. Потом стянул перчатки, поработал пальцами, чтобы разогнать кровь, закурил. Ядовитая гарь, исходящая от колонны, его похоже не смущала.

Мимо шла военная техника. Проползли два танка Т-4, массивные, с приземистыми башнями и толстыми орудийными стволами. Кресты на бортах затёрлись, едва читались. Из люков торчали головы в гермошлемах. За танками грузно переваливались грузовики с пехотой. Потом опять чадили танки. Проехал трёхтонный грузовик с миномётами, установленными в специальных лафетах. Затем полевая кухня, два БТР-251. Снова грузовики с пехотинцами.

Офицер вдруг что-то заметил на сгоревшем хуторе, возможно силуэт мелькнул между обугленными стенами или что-то упало. Он всмотрелся, но больше ничего не падало и не мелькало. Немец нахмурился, сделал недоуменное лицо. Во взгляде мелькнуло замешательство, сменилось суровой решимостью. Он щелкнул пальцами, подзывая к себе сидящих без дела мотоциклистов. Те покинули BMW, вразвалку направились к командиру. Офицер поморщился, когда проходящий мимо танк изрыгнул облако сизого дыма, стал что-то громко говорить подчинённым, показывая на деревню. Солдаты кивнули, направились к плетню проверить что там почудилось их командиру.

Солдаты замёрзли, но смотрелись убедительно. Плечистые, рослые. У одного автомат висел на груди, другой стащил его со спины и приготовил к бою, заодно переместил на каску внушительные мотоциклетные очки. Офицер остался у обочины, таращился в спину подчинённым.

«Этому кретину больше всего надо? - недовольно подумал Глеб. - Считай что напросился»!

Солдаты забрались в дом и больше офицер их не видел. Рядом с ним грохотала колонна. Он не услышал бы из-за этого даже выстрелов.

Первого немца сбили с ног. А когда с него слетела каска ударили камнем в висок. Второй выбил нож из руки Вербина, проворный оказался, собрался было бежать, но разведчик поставил ему подножку. Немец из вернулся в падении, схватил нашего за грудки, оба повалились на пол. При этом хрупкий Вербин оказался внизу.

Товарищи замешкались, разбирались с первым. Тот решил очнуться и затеять драку. Боров оказался сильным, двумя ударами дело не обошлось. Грузный немец схватил Вербина за горло, сдавил сильными пальцами, злорадно оскалился. Разведчик извивался ужом, глаза закатились. Немец был силён, придавил парня к обугленному полу, тужился, сжимая хватку. Вербин бил его кулаком в бок, но пробить такую тушу было невозможно. Рука шарила по снаряжению немецкого солдата. Вербин выхватил пехотную гранату с удлинённой рукояткой, наречённую в народе «Колотушкой», стал наносить немцу удары по голове.

Это смотрелось нереально, необычно. И вправду «Колотушка». Вербин бил в одно место, бел отчаянно, мобилизуя последние силы. Немец рычал, вертел головой. Хватка слабела. Товарищи поздно спохватились, очередной удар рассёк кожу. Немец словно подавился. Вербин, извиваясь, выскользнул из под него. В этот момент фашиста вырвало. Подскочил Карабаш, врезал германцу прикладом по затылку.

Вербин тяжело дышал, держался за горло и безуспешно пытался подняться, Шубин схватил его за руку, отобрал гранату уже выскальзывающую из ослабевшей руки.

- Ну, Борька, ты даёшь! - пробормотал восхищённый, испуганный Карабаш. - Голь на выдумки хитра. Что тут скажешь…

- Обалдел боец? - зашипел Глеб. - Не боялся, что граната рванёт? Всякие случаи бывали.

- Уже ничего не боялся, товарищ лейтенант, - Вербин закашлялся. - Попробуйте как-нибудь, вам тоже всё станет до лампочки. Не взорвалась же, что вы разнервничались?

- Эх, артисты погорелого театра. Чтоб вас… Оттащите этих кабанов с глаз долой, а то фрицы нам покажут кузькину мать.

Курьёзов хватало даже в это непростое время.

Колонна продолжала движение по второстепенной дороге, изрыгая грохот и зловония. Уже виднелся хвост колонны. Шныряли словно тараканы мотоциклисты. Офицер на обочине проявлял нетерпение, кривил губы, посматривал зачем-то на часы. Подчинённые как в воду канули. Гауптман что-то крикнул. Призывный вопль потонул в грохоте техники. Он начал раздражаться, уставился на пустой мотоцикл, словно собрался в одиночку покорять просторы загадочной страны. Снова проорал. Потом поколебался, сделал шаг к избе, оглянулся через плечо. Боятся было нечего, рядом сотни дружеских штыков.

Он зашагал через пустырь к горелкам хутора, весь сосредоточенный, серьёзный. Рука потянулась к кобуре со служебным «люггером». Офицер прихрамывал, но это только добавляло импозантности его облику. Он подошёл к ближайшему строению, глаза его беспокойно забегали. Офицер позвал солдат. На этот раз ему ответили. Невнятно, но по-немецки. Дескать, сюда герр гауптман, посмотрите что мы нашли.

Не шуми так сильно за его спиной колонна офицер бы насторожился. Голос незнакомый, да и акцент подозрительный. Но он не разобрал и половины слов. Лицо разгладилось, пальцы соскользнули с расстёгнутой кобуры. Офицер переступил через горелые доски, взялся за стену, забрался на фундамент, спрыгнул, поморщившись от боли в ещё не зажившей ноге. Недоумённо осмотрелся, сделал шаг…

Чья-то рука возникла из-за развалившегося простенка, потащила за сапог, вывела из равновесия. Офицер замахал руками, упал на спину. Испуганный крик застрял в его горле. От удара позвоночником чуть не выбило дух. Сверху навалился какой-то страшный домовой в перепачканном сажей маскхалате, прижал к полу. Немец чуть не задохнулся. Страх заметался в его глазах. Фашист взбрыкнул, как молодой жеребец, но сильная рука сжала горло, а вторая, сжатая в кулак, отправила немца в глубокий нокаут. Подбежал ещё один «домовой». Офицера схватили за конечности…

Колонна ещё не прошла, но хвост уже приближался. Из головы колонны подъехал мотоцикл, набитый солдатами, остановился возле пустого мотоцикла. Пулемётчик что-то бросил пилоту, засмеялся: дескать, пронесло всю команду. Пилот пожал плечами - такая версия его не устраивала. Подъехал ещё один мотоцикл. Он замыкал колонну. Остановился рядом. В нём тоже сидели трое, грозные, зловещие, при всём вооружении. По дороге проехал последний грузовик. Из него с любопытством поглядывали солдаты. Машину патрульные останавливать не стали, всякие бывают недоразумения. Мотоциклисты спешились, взялись за автоматы и стали озираться.